Деревянный дом, виденный мною на старинных фотографиях, сохранился. Сейчас он желтого цвета с белыми деталями. Я перехожу улицу, открываю дверь – и попадаю в шоурум кухонных гарнитуров. Споты под потолком, блестящий новехонький кафельный пол… А чего я ожидала?
Продавщица говорит, что слышала, будто в этом доме когда-то жил Альфред Нобель, но точно не знает. Во всяком случае, внешний вид дома с XIX века не менялся, и подвал сохранился в первозданном виде. Она предлагает мне его показать. Следом за ней я спускаюсь по металлической лестнице, отмечая все, что вижу: каменные стены, выкрашенные зеленой краской, пожелтевшие газеты, поломанную обувную коробку. От пыли щиплет в носу. Сердце бьется чаще.
Внезапно продавщица останавливается. Ключа от подвала нет на месте. Она просит меня зайти в другой раз.
Несколько недель спустя я успела прошерстить все, что есть в исторических источниках об этом квартале. Мне не нужно возвращаться. Памятник Альфреду Нобелю в Санкт-Петербурге стоит не на том месте. Он никогда не жил в доме, где сегодня торгуют кухонными гарнитурами. Фабрика Нобеля находилась не здесь.
Чуть позднее мой вывод подтверждается проверкой архитектурного наследия Санкт-Петербурга. Участок семьи Нобель имел номер 1319, но во времена Альфреда был разделен на три части. Дом, в котором проживала семья Нобель, находился в самом дальнем конце. Правильный адрес – Петроградская набережная, 20, где сегодня располагается бизнес-центр со стеклянным фасадом>18.
Представленный на фото в отчете эксперта дом, где вырос Альфред Нобель, был разобран во время Второй мировой войны. Такова печальная правда. В суровую зиму блокады Ленинграда доски использовали как дрова.
Петроградская сторона на самом деле представляла собой остров, и в 1840-х годах считалась окраиной города. В квартале, куда переехали Нобели, соседствовали овощные грядки, заводы и бараки рабочих. Здесь почти не ощущался пульс столицы, жизнь большого света с театрами и ресторанами. В очерке 1844 года Петроградская сторона описывается как место, где даже весьма небогатый чиновник мог за бесценок приобрести болотистый участок земли, постепенно отстроить себе деревянный домик из дешевых материалов и потом, выйдя на пенсию, убеленный сединами, коротать там остаток дней. «Таким образом росла эта странная часть города, состоящая почти исключительно из маленьких домишек … с зелеными ставнями, всегда с садиком и цепной собакой во дворе. За хлопчатобумажными занавесками на окнах можно было различить горшки с пеларгонией, кактусами или китайской резедой – и клетку с канарейкой или чижом. Короче говоря, патриархальный, идиллический деревенский мир» – так говорится в другом описании Петербургской стороны того же времени