Джоксар был в бешенстве и с трудом сдерживал себя, чтобы не выдать.
Осталось протянуть руку, и заветный артефакт будет активирован.
— Трон не твой, кабинет министров не признал тебя как правителя, — в последний момент все-таки не выдержал король, еле слышно процедив это сквозь зубы. — Так что в данный момент ты просто обычный чёрный маг, проникший в покои повелителя Вальтариума и заслуживающий смерти!
С этими словами он сделал быстрое, почти неуловимое движение рукой, просунув ладонь под стол, и схватился за неприметный напольный канделябр, который будто бы случайно там оказался.
Как правило, любая магия активировалась словесным заклятием. Его можно было произнести вслух или мысленно. И только самые сильные колдуны были способны на последнее.
Джоксар вообще не был колдуном и мысленно ничего произнести не мог. Поэтому он уже открыл было рот, чтобы бросить короткое слово-ключ, заменяющее собой длинное заклятие и выдуманное специально для него главой Коллегии магов, как случилось невероятное.
Его рот просто не открылся.
Короля прошиб холодный пот. Ужас, который был написан на его лице, невозможно было сравнить ни с чем. Однако этого ужаса так никто и не заметил, потому что Дрейгон даже головы не повернул, когда губы его собственного брата слиплись намертво.
Он всё так же продолжал стоять у окна и смотреть вдаль. И только короткая улыбка едва заметно осветила мрачное бледное лицо, обрамленное черными, как сама тьма, волосами.
А затем он начал неторопливо говорить:
— Итак, мой дорогой Джо, мы сделаем с тобой следующее. К завтрашнему утру ты подпишешь бумагу, в которой добровольно отречешься от престола. Ты признаешь, что был неправ, изгнав из дворца собственного брата и истинного наследника трона Вальтариума. Затем…
Джоксар начал хрипеть. Его глаза настолько сильно расширились, что, казалось, вот-вот должны были выпасть.
— Ну-ну, не стоит так волноваться, — усмехнулся Дрейгон, бросив на него косой взгляд. — Ты сам знаешь, что ничего незаконного я от тебя не прошу. Ты лишь восстановишь справедливость, которой я был лишён. Ну что? — спросил он, иронично приподняв бровь. — Хочешь что-то сказать?
Лицо Джоксара налилось кровью, выступили вены.
Дрейгон, снисходительно улыбнувшись, шевельнул пальцами, и рот его брата тут же раскрылся. И тогда стало совершенно ясно, что краснота его величества — следствие вовсе не плохого самочувствия, а чрезвычайной стадии бешенства.
— Никогда этому не бывать! Ты умрешь прямо здесь и сейчас!!! — закричал он, и в голосе прорвался истерический визг. — Ливендело!