Но я могла хотя бы обдумать ответ книги самостоятельно. А уж затем делать выводы.
С этими мыслями я шагнула вперед и, не садясь на стул, будто бы нарочно отодвинутый кем-то от стола так, чтобы я могла удобно на нем расположиться, распахнула книгу.
Первые несколько листов, на которых были начертаны слова предыдущей ступени инициации, были мне уже знакомы. Искра Земли, болота, лягушки и прочее. Я осторожно перелистнула их до того момента, пока бумага в книге не стала напряженно пустой.
Однако в тот же миг, как я это сделала, на желтоватом пергаменте начали проступать кроваво-чернильные слова… И я буквально видела, как их словно бы выводит старческая рука Ржавой вдовы:
“Рыжая ведьма, черная бровь,
В жизни твоей будет править любовь,
Чтоб Искру добыть, скорей подготовь
Кладбище, хворост, отраву и кровь.
В ночь, когда тьма станет светлою вновь,
В погребальном костре час-другой позлословь…”
А в самом низу под текстом появился значок — язык пламени.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: следующей ступенью инициации должна стать искра Огня.
— Ну, это уже что-то, — выдохнула я, чувствуя, как напряжение, скопившееся в мышцах, буквально заставляет ноги подкоситься.
С этими словами я упала на стул, стоявший аккурат позади меня, и громко сглотнула.
Во рту пересохло.
Да, чтобы расшифровать послание Ведьмономикона, особого ума не надо.
— Все просто… просто волшебненько… — с напряженным смешком выдавила я, чувствуя, как холодеют кончики пальцев. — Чтобы получить искру Огня, мне всего лишь нужно сгореть…
Из комнаты Ирмабеллы я бежала так быстро, словно за мной гналась стая бешеных пауков. Торопиться было некуда, но мне казалось, что если я прямо сейчас убегу, а потом, через пару дней, вернусь к книге как ни в чем не бывало, то там появится что-то новое. Запись о том, что я должна войти в погребальный костер и сжечь саму себя, исчезнет, и появится какая-нибудь невинная информация о горящем гроге, который надо залихватски выпить, или о связке горящих дров, через которую я обязана бесстрашно перепрыгнуть, как горная косуля.
Уже у самого порога дома я внезапно наткнулась на довольного Эйвина. Он, видимо, только что вернулся с покупками, распахнул входную дверь и, бросив сумки на пол, заключил меня, бегущую, в объятия.
— Ты куда это торопишься, хозяюшка?
Я покраснела, когда он обхватил меня за плечи и слегка отодвинул от себя, чтобы взглянуть в глаза.
По лицу подмастерья было понятно, что он не видит ничего особенного в том, чтобы прижимать меня к себе. А мне вот было неловко… меня никто особенно не обнимал в жизни. Просто некому было это делать.