Ворон тихо хмыкнул, но ничего не сказал, словно слушал так же внимательно, как и я.
— По базару также ходили слухи, что в окрестностях города видели Трясинного паука, — сказал наконец парень.
Я резко выдохнула.
— А это значит, что по тем местам, где будет проезжать принц, могут бродить стаи этих тварей, — продолжил он. — Ирмабелла была не только черной ведьмой, но и гарантом спокойствия для города и его окрестностей. Пока она была жива, по лесу не мог проскочить ни один монстр без ее ведома. И если его величество король считает тебя наследницей ведьмы…
— То и отсылает он тебя лишь затем, чтобы ты ни в коем случае не спасла наследника престола, — мрачным карканьем закончил за Эйвина ворон, словно не в силах больше терпеть медлительность рассказа парня.
Слова черной птицы прозвучали набатом у меня в голове.
Эйвин молчаливо кивнул.
— Да это же бред! Зачем королю подвергать опасности собственного сына? К тому же Трясинные пауки живут в Сизых топях, а не в нашем лесу. Это, в конце концов, в двадцати километрах отсюда!
— Пауки быстро передвигаются, — покачал головой парень. — Если один уже добрался до города, значит, остальные расползлись по округе. К тому же, если мое предположение верно, значит, кто-то наверняка приманит тварей прямо к принцу. В лесу будет другой колдун. А вступившая в силу ведьма, да еще и получившая мощь Ирмабеллы, учуяла бы его на раз-два. Поэтому король перестраховывается, не давая тебе шанса распознать покушение.
— Но я не вступившая в силу ведьма! — взвизгнула я, закрывая лицо ладонями. — И мощи бабки у меня нет! Я вообще ничего не могу!
— К сожалению или к счастью, король об этом не знает, — покачал головой Эйвин.
— И, по-хорошему, тебе не мешало бы этим воспользоваться… — снова вставил свое слово ворон.
И на этот раз мы вместе с подмастерьем воззрились на него с удивлением.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился парень. — Мартелла не может нарушить приказ его величества.
В это время у меня в очередной раз так сильно заныла нога, что я уже не смогла терпеть и громко застонала.
Эйвин нахмурился, а ворон опустил голову и зловеще хмыкнул, разглядывая мою лодыжку.
— Хмуря! — выдохнула я, потирая рукой покрасневшую кожу и стиснув зубы. — Ты хоть что-нибудь можешь делать не так мрачно, а?
— Ты иногда так много говоришь, что тебя не заткнуть, — ответил он, и глазом не моргнув. — А когда нужно сказать, молчишь как рыба. Что это: врожденная тупость или идиотизм? Нет, наверно, все же тупость… Или идиотизм? Не могу решить. Эй, дармоед, а ты как думаешь?
Эйвин многозначительно промолчал, сделав вид, что вообще ничего не слышал.