Но сама копилка уже стоила пять марок, и мне в тот раз не хватило денег, чтобы в нее положить.
У меня не получалось ничего в ней накопить, потому что всегда было видно, сколько денег находится внутри, и сразу хотелось их достать и потратить. Дело было еще в том, что на Грайфсвальдер-штрассе мы обнаружили волшебный магазин. Там можно было купить магические фокусы. Кое-кто из продавцов сам мастерил их, и поэтому руководства по использованию были написаны вручную. Мы старались превзойти друг друга в хитростях и покупали все, что находили и что могли себе позволить. Мой брат с удовольствием развлекал представлениями нашу семью и гостей. У меня же фокусы не получались, потому что для этого требовалось некоторое мастерство. И я снова отдавал предпочтение покупке обычной игрушки.
Иногда мы получали посылки от родственников моего отца, живших в Западной Германии. Если в посылках была одежда, я с удовольствием ее надевал, потому что эти вещи очень хорошо пахли. До меня даже не доходило, что вся эта одежда была для девочек, потому что на Западе у нас были только две сестры. Они были немного старше, чем мы, и нам отправляли вещи, из которых они уже выросли. Особенно полезными я находил платья. Их можно было заправить в трусы, и они не выскакивали оттуда. А еще их было очень приятно использовать в качестве ночных рубашек. Впрочем, много лет спустя моя группа была по-настоящему недовольна, когда однажды утром я совершенно невозмутимо явился к завтраку в платье.
Помимо нескольких конфет, которые отец немедленно распределял в строгом порядке, иногда в посылке было что-то из игрушек. Однажды мы получили в подарок небольшой резиновый мяч. Я повсюду брал его с собой, чтобы играть с ним. Как-то раз на улице мне повстречалось несколько старших мальчиков, которые без лишних слов забрали у меня мяч и забросили его в открытое окно моей школы. После занятий мне пришлось пройти через все классные комнаты и расспросить, куда делся мой мячик. Я получил его обратно в кабинете химии, после того как учитель долго уговаривал учеников отдать мне мяч. Я был потрясен, когда понял, насколько мала у учителей способность настоять на своем. Когда я встретил этих ребят в следующий раз, они снова отобрали мяч. И чего я постоянно брал его с собой на улицу?
Прямо напротив нашего дома начиналось большое кладбище. Из своего окна мы увлеченно смотрели на похороны, некоторые из них даже проходили под музыку. Иногда я стоял у окна и произносил речь, адресованную покойным, в которой просил их со снисхождением отнестись к моему прибытию к ним в будущем. Я не сомневался, что когда-нибудь буду там похоронен, так как в то время не знал ни одного другого кладбища. Это кладбище было для меня совершенно идиллическим местом, где еще лежал снег, когда повсюду в городе он уже таял. За кладбищем стояла Берлинская телевизионная башня, и я боялся, что она упадет мне на голову. Ночью в тумане или в густом слое облаков с башни в небо светили поисковые прожекторы. Я мог часами смотреть на это. Я не мог определить, на какое расстояние она упадет, когда будет падать, при этом я был уверен, что она будет падать плашмя, как палка. Поэтому я всегда смотрел в ту сторону, чтобы убедиться, что башня все еще стоит.