Гитаристы, по крайней мере, стоят с гитарами, висящими на шее, но мы, клавишники, просто стоим за своими инструментами, как у стойки в банке. Это не очень желанная работа – долбящий клавиши.
Но если смотреть в целом, то я получал в группе огромное удовольствие. Мне казался потрясающим сам факт, когда можешь сказать, что играешь в группе. С этой группой, которая называлась Hilflos («Беспомощные»), взявшей название от замечательной песни Нила Янга Helpless, я ездил тогда на настоящие концерты в другие города, чтобы играть там в церквях. Это всегда было довольно утомительно, потому что перед тем, как мы могли наконец-то начать играть, проходили длительные молебны и богослужения. За это время, чтобы не так мучиться, мы умудрялись напиться. Конечно, нам все равно было тяжело, но это уже не так сильно ощущалось. Только было немного неловко оттого, что это могли заметить. Но все же тогда нам не было очень стыдно. Как правило, мы спали в приходской комнате и на следующий день спокойно возвращались домой. При этом мы всегда обращали внимание на то, что в поезде все понимали, что мы – группа.
За исключением очень талантливого гитариста, для остальных участников группы музыка была, скорее, развлечением. Когда кто-то из них поступил в вуз, а кто-то ушел в армию, группа распалась, и мне пришлось искать новую. Но если я все-таки собирался играть в группе, мне срочно требовался инструмент.
Отец узнал о моих трудностях и купил мне электроорган Weltmeister, единственный инструмент, объявление о продаже которого он нашел. Он стоил две тысячи марок, что по тем временам было приличной суммой денег. В музыкальных магазинах не продавались инструменты, на которых можно было бы играть рок-музыку. Когда я совершал паломничества по музыкальным магазинам, они каждый раз разочаровывали меня, хотя в одном магазине на Штраусбергер-плац можно было даже и купить, и продать что-то подходящее. Однажды там появилась клавиатура Yamaha DX7 за 28 000 марок. Тогда все музыканты благоговейно стояли перед ней, ведь так много денег ни у кого из них не было.
В этом музыкальном магазине я провел много времени и позволял инструментам влиять на меня. Особенную страсть я испытывал к электрогитарам. Ведь они выдавали совершенно сумасшедшую музыку. Наверняка на тех подержанных гитарах были сыграны самые лучшие риффы. Гитары казались мне важнее и индивидуальнее, чем люди, которые ими пользовались, ведь из гитар исходил звук. Они выглядели так, будто только и ждали, что на них начнут играть. Впрочем, преисполненный глубокой радости, я созерцал и электроорган. Тогда я восхищенно представлял себе, насколько хорошо он должен был звучать. Это немного смахивало на почитание иконы в церкви.