Он пролистал блокнот и рассмотрел мои наброски.
– Просто работаю кое над чем.
– Выглядит неплохо. – Он открыл страницу с первым черновиком «Леди из ночных кошмаров». – Это что, комикс?
– Все может быть, – отрезала я и, чтобы избежать необходимости отвечать на вопрос, сделала вид, что ужасно занята извлечением кошелька из сумочки. Люблю я комиксы, графические романы и мангу. Это искусство для меня как дом родной, но объяснить свое увлечение окружающим, заставить их его понять – та еще задачка. Моя страсть вызывала у большинства людей лишь усталую улыбку, особенно в тех кругах, где вращалась моя семья.
Открыв кошелек, я вытащила несколько купюр и протянула Джулиану.
– Держи.
Он оторвался от блокнота и уставился на деньги. Глаза у парня едва не полезли на лоб.
– Это слишком много.
– Вовсе нет. – Я протягивала двести тридцать долларов. Моя сумочка стоила больше. – Бери же.
– Так не пойдет, – покачал он головой.
– Почему?
Он хотел было ответить, но я опередила.
– Даже не вздумай отказываться.
– Я… – начал Джулиан, но дверь в гардеробную распахнулась, и он не успел договорить. Он застыл, а я непроизвольно сунула купюры обратно в сумочку.
– Михаэлла! – Никто, кроме моей матери, не мог выразить столько возмущения, гнева и разочарования в одном-единственном слове. – Что, серьезно? Опять?
Она смотрела то на меня, то на Джулиана, и презрение в ее взгляде усилилось, когда она осознала, что стояли мы с ним почти вплотную друг к другу. Не обязательно уметь читать мысли, чтобы догадаться, что сейчас мама себе нафантазировала; стоявшие так близко, мы с Джулианом создавали недвусмысленную картину. Вдвоем в закрытой гардеробной, при тусклом свете, да еще и с виноватыми лицами.
– Я всего лишь хотела дать ему чаевые, – объяснила я.
– Чаевые. – Мама буквально выплюнула это слово. – Лучше оставь при себе такие «чаевые», Михаэлла. Мы уже обсуждали эту тему, или ты забыла?
– Нет, но я действительно просто хотела… – я схватила сумочку, чтобы снова достать деньги.
Но мама уже переключила внимание на Джулиана. Накрашенные красной помадой губы искривились в свирепой улыбке, которой она обычно одаривала только адвокатов противной стороны.
Джулиан заметно напрягся, но на его лице это не отразилось. Он смотрел на мою мать почти равнодушно. Реакция ей явно не понравилась.
– А вы… уволены. Убирайтесь.
Я едва не задохнулась.
– Но, мама! Нельзя просто взять и уволить человека!
– Можно и нужно, – отрезала она. – Чем бы вы тут ни занимались, мы платим этим людям не за прятки с тобой в шкафу. Ему следует быть в гостиной и обслуживать.