Его челюсть щелкнула, и он опустил взгляд на свои босые стопы, утопающие в песке.
Нет, он не был принцем морей. Номия напомнила ему об этом.
– Ты думал, я могу любить тебя? – Она присела на большой валун, словно зуб, выступающий в центре лагуны. Волны темно-зеленых волос прилипали к ее обнаженной груди, когда она, откинув назад голову, засмеялась. Одна за другой сестры Номии поднимались из глубин лагуны. Окружали Полифема, и их голубые глаза сверкали, пока они питались его страданиями. – Ты бастард, Полифем. Твой отец отверг тебя, а его жена тебя не любила. – Она откинула назад волосы, и ее переливающаяся кожа заблестела на солнечных лучах. – Я бы никогда тебя не полюбила. Как показала Амфитрита, ни одна женщина не смогла бы.
– Прокляни его, сестра! – скандировали нимфы, сужая свой круг вокруг него.
– Он посмел сделать тебя своей! – Их перепончатые ладони и стопы взбудоражили кобальтовые глубины и пригвоздили Полифема к месту.
– А ты теперь сделай его нашим! – Вода хлестала по его плечам, пока нимфы сокращали расстояние, отделявшее их от мужчины.
Полифем сморгнул воду с единственного глаза в центре лба. Который был такого же глубокого карего оттенка, как и у Номии – единственная ее отличительная черта от сестер.
– Номия, мы похожи, ты и я. – Он высвободил руку из сковывающего его течения и похлопал себя по веку. – Мы подходим друг другу, помнишь? – Его подбородок дрожал, когда он смотрел на женщину, которую любил сильнее, чем себя.
Ногти Номии клацнули, когда она вонзила пальцы в камень.
– Когда смотрю в твой глаз, я вижу только то, что ненавижу в себе.
Вокруг Полифема разразился смех. Если бы его не удерживала сила нимф, он бы погрузился на дно лагуны.
– Сестры! – прокричала Номия. – Давайте сделаем его нашим!
Когти рассекали его плоть, пока нимфы тянули его под воду. Он сопротивлялся, пытался дотянуться до поверхности, а вокруг него извивались ленты красной крови. Все было бесполезно. Он находился в их стихии. И Номия была права в отношении его отца. Великий правитель Посейдон никогда не придет на помощь Полифему.
В груди горело, пока он тянулся к солнечному свету, разбивавшемуся о водную гладь. Его пальцы прорвались сквозь толщу воды, затем ладонь, запястье. Он почти оказался на поверхности, почти выбрался, почти смог сделать вдох…
Нимфа поймала его за ногу. Вонзала в его ногу поломанные ногти, взбираясь по его телу словно по скале. Карие глаза встретились с его, когда макушка рассекла поверхность воды.
– Номия… – Ее имя сорвалось с его губ, исчезнув в пузырьках воздуха.