Последние слова пришлись ему по душе, и он принял их к сведению с небрежным и скромным видом. Но теперь даже перо двигалось более почтительно и услужливо.
«…Итак, мы требуем избирательного права… Германия — мы это знаем — будет господствовать на мировом рынке, она станет колониальной империей. Немецкому рабочему тоже перепадет кое-что из сверхприбылей. Он заживет не хуже английского рабочего. Благодатные преимущества империалистической политики скажутся и на нем. Но никакое, даже самое победоносное, окончание войны не обратит Венгрию в промышленную экспортирующую державу, и, таким образом, никакие соблазны империализма не могут внушить надежду венгерским рабочим. Либо венгерский рабочий получит избирательное право за свое участие в войне, либо… — Шниттер опять представил себе те же рабочие квартиры и заводские цехи, где простые люди про себя и вслух читают его передовицу, — либо он по-прежнему будет переливать из пустого в порожнее…»
Шниттер постепенно входил в раж. Статья убедила и его самого, и он даже разозлился. Он обиделся вдруг и за куцые избирательные права и за то, что выборы все откладываются, и снова вспомнил руку Като. Не потому, что она закрыла ему рот тогда в роще, в Сорренто. Во время свадебного путешествия это простительно, пожалуй. Впрочем, и во время свадебного путешествия бывают минуты, как и во время банкетов, когда на кушанья уже и смотреть тошно. Но рука Като вспомнилась ему потому, что она была слишком велика, а пальцы слишком короткие и толстые. Что выражает такая рука, о чем она говорит? Шниттер не мог этого решить.
— Эх! — отмахнулся он. — Надо заканчивать передовицу!
Он снова кинул взгляд на книжный шкаф. Менжер, «Новое учение о морали», Кант, «Критика чистого разума», Шопенгауэр, «О смерти», Кроче, «Эстетика», Ницше, «Так говорил Заратустра», Игнотус, «За чтением». Труды венгерских социологов, буржуазных радикалов: Оскара Яси, Хорвата Мераи… Тьер, «История французской революции». И еще полкой ниже поэзия: Ади, Бабич, Костолани, Эрне Сеп, Леснаи — их он иногда почитывает; затрепанный томик Петефи — его он цитирует… Затем на немецком языке: Рильке, Дольц, Демель, Лиллиенкрон, Верфель; и в немецких переводах: Рембо, Верлен, Верхарн, Киплинг, Уитмен.
«…Органической частью немецкой культуры, — лилась дальше передовица, — является и социал-демократическая партия. Эта война стала свидетельством ее великого торжества…»
Он начал рыться в записках на столе. Нашел то, что искал, и мимоходом бросил взгляд на свою руку. Рука была изящная, пальцы тонкие. Он остался доволен.