— Мама! — прошептал с мольбой младшенький.
Но мать собрала детишек, подвела их к дверям и, склонившись над ними, застенчиво улыбаясь, показала их гостям: так куст показывает свои цветы. Потом ласково выставила их вместе с Флоки за дверь кухни.
— Ведите себя хорошо, — наказала она на прощанье, — идите к тете Палотаи, попозже я приду за вами.
А комната бурлила и клокотала. Хозяйка принесла из кухни чашки с блюдцами и раздала их всем. Белые фарфоровые чашки и блюдца порхали над столом, словно гигантские снежинки, пока не садились на свои места.
Чета Пюнкешти купила себе сервиз в первый и последний раз в жизни ко дню свадьбы. С тех пор чашки и блюдца пополнялись по мере того, как разбивались прежние. Поэтому все они были разные.
Хозяину дома досталась старая чашка: Анна погладила эту изношенную временем посудину, единственно уцелевшую от некогда юного фарфорового сервиза, чашки которого прежде так нежно сияли друг другу.
Пишта вел себя степенно, но после столкновения с Флорианом попытался состроить такую важную физиономию, будто он здесь не только незаменимый главный распорядитель и ответственный хозяин, но и над всеми собравшимися начальник. Он никому не улыбался. Провел мокрыми руками по волосам, пригладил их назад. От этого белокурые пряди, нависавшие обычно на глаза, легли как-то непривычно, и лоб мальчика стал будто кривым, лицо еще более худым и длинным. Каждую чашку, блюдце и гулявшую по кругу ложечку Пишта провожал глазами, словно кошка, когда перед ней размахивают чем-нибудь и она готова хоть сто раз водить туда и обратно головой.
Собравшиеся переговаривались между собой. С соседом, сидевшим рядом, говорили тихо, через стол — громко. Входя из кухни в комнату, Тамаш каждый раз останавливался.
Сегодня супруги Пюнкешти были в дурном расположении духа. Помимо собрания, легла им на душу и другая забота. Нечто незнакомое до той поры вошло к ним в семью, и Пюнкешти вдруг растерялся, не зная, как поступить.
Пирошка служила в издательстве «Толнаи Вилаглапья» в отделе подписки. Получала мало, около тридцати крон. На них, после того как цены так внезапно подскочили, можно было купить разве что пару башмаков или шесть килограммов жиров. И вдруг директор издательства пригласил к себе «барышню Пюнкешти» и после двухчасовой беседы бесцеремонно и даже весело, словно речь шла о том, что Пирошка должна переменить прическу или другую ленту повязать в волосы, предложил ей за сто пятьдесят крон жалованья стать его «секретаршей» и любовницей. Все это произошло вчера.
Пирошка внешне спокойно (это она унаследовала от отца) рассказала родителям о случившемся, сообразив предварительно выпроводить братьев из комнаты.