В августе 1936 года – новая дневниковая запись: «Мрачный процесс троцкистов в Москве внес смуту в умы даже лучших друзей СССР. Казнь Зиновьева, Каменева, Смирнова и других (25 августа) через несколько часов после вынесения смертного приговора повергла меня в смятение. Можно и не испытывать уважение к главным вожакам заговора, можно желать поверить в обвинения, выдвинутые против них… – все равно чувствуешь тревогу, подобную той, какую испытывали лучшие члены Конвента 94 года на другой день после казни Дантона».
Роллан посвятил Дантону одну из драм «Театра революции» – книги, перевод которой был опубликован Горьким в 1922 году. В 30-е годы в предисловии к их переизданию Анатолий Луначарский не рекомендовал драмы Роллана к постановке, дабы не бросить тень на «красный террор», мол, «лес рубят – щепки летят».
Роллан имеет в виду первый из Московских процессов – процесс «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» – показательный суд над Григорием Зиновьевым, Львом Каменевым (основные обвиняемые) и группой других бывших руководителей партии. Их обвиняли в том, что они убили Кирова и собирались убить Сталина.
В опубликованном многие годы спустя дневнике Беатрис Вебб тоже есть сделанные в августе 1936 года записи о том процессе, вероятных пытках обвиняемых и о том, что «СССР все еще пребывает в средневековье, судя по жестокости преследования еретиков».
В большей степени Роллана беспокоила судьба его большого почитателя Александра Аросева, чекиста и дипломата. Как председатель ВОКС, он сопровождал Роллана с женой в течение всей поездки, встретил их в Варшаве, а по прибытии в Москву уговорил супругов остановиться у него, в квартире в знаменитом Доме на набережной, но те из-за клопов сбежали в гостиницу. Запись беседы Роллана со Сталиным заканчивается словами: «Переводил разговор т. А. Аросев».
Потомственный революционер по материнской линии, Аросев был внуком члена партии «Народная воля» Августа Гольдшмидта. Роллан в 1937 году интересовался его судьбой, писал запросы, правда, ответов не удостоился. Александр Аросев был арестован в июле того года; во время следствия, дабы избежать пыток, подписал все признания, на суде от них отказался, но это ему не помогло.
В 1938 году Роллан, просматривая свой московский дневник, приходит к выводу, что он не понимал тогда многого, но теперь прозрел. И представьте, в своих «Дополнительных комментариях к отчету о путешествии в СССР» пишет, что Аросев и другие были заговорщиками и агентами иностранных разведок. Как так?
«Роллан был дурак», – сказала Кудашева писателю Борису Носику, навестившему ее незадолго до смерти.