Далее в статье Фейхтвангер ведет речь идет о том, что, собственно, не понравилось в СССР «парижанину с утонченным вкусом». «В Советском Союзе можно видеть огромные достижения социализма, можно наблюдать, насколько богаче, мощнее, образованнее и счастливее стала страна. В то же время, однако, можно усмотреть, что в этой стране еще не живется комфортабельно в западноевропейском смысле. Можно, например, наблюдать, что в большинстве уборных висит газетная, а не клозетная бумага, какую можно обычно найти в западноевропейской уборной; Жид предпочел во всем устремить свое внимание на недостаток клозетной бумаги».
Подумаешь, ерунда какая! Правда, автор статьи потихоньку возмущался тем же самым. «С утра Фейхтвангер вел бесконечные разговоры о неудобствах жизни в Советском Союзе, – сообщает в отчете от 16 декабря 1936 года приставленная к нему Дора Каравкина, гид-переводчик ВОКСа, – жаловался на обслуживание в гостинице, на неаккуратную доставку почты и целый ряд других неполадок».
Раз уж зашла речь о столь прозаических вещах, напомню тем, кто забыл или не знал, что первая туалетная бумага появилась в СССР лишь в конце 60-х годов и была страшным дефицитом, за ней стояли километровые очереди, от которых отходили счастливцы, обвешанные нанизанными на веревочку рулонами.
Согласно Фейхтвангеру, Андре Жид, с ужасом описавший виденную им многочасовую очередь за подушками, не заметил главного: счастливой жизни советских людей. «Когда чужестранец разменивается на мелочную критику и за маловажными недостатками не замечает значения общих достижений, тогда советские люди начинают легко терять терпение».
Редактор «Правды» Лев Мехлис вернул Фейхтвангеру на доработку статью, предложив кое-что изменить. В первоначальном варианте содержались такие запретные слова, как, например, «культ» применительно к Сталину. Фейхтвангер заменил это слово на «обоготворение», которого, впрочем, по его мнению, тоже не было, какое еще «обоготворение». «Народ говорит: “Сталин” – и подразумевает под этим увеличивающееся благосостояние, растущее просвещение. Народ говорит: “Мы любим Сталина”, – это является естественным, человеческим выражением его единомыслия с социализмом и с режимом».
Так Фейхтвангер, представьте, и написал – «единомыслие», придав этому слову вполне положительную коннотацию! Правда, позволил себе в кулуарах немного поворчать. Согласно отчету Каравкиной от 27 декабря, после получения правдинской правки он завел с ней такой разговор: «Вот, мол, и оправдываются слова Жида о том, что у нас нет свободы мнений… что у нас не любят критики, особенно со стороны иностранцев». Та в ответ «ему объяснила, почему мы возмущены… и то, что он сейчас льет воду на мельницу фашистов».