Ошибки молодости остались в прошлом, Мальро стал известным писателем, его произведения приносили автору неплохой доход, переводились на другие языки, в том числе на русский. Популярность Мальро в СССР выросла после его участия в Гражданской войне в Испании – он помогал переправлять самолеты республиканцам, сам поднимался в воздух вместе с пилотами. Находившийся там же Кольцов предрекал ему большое будущее. Мальро и вправду стал министром культуры Франции, это случилось в период президентства де Голля.
Так называлась повесть Поля Морана (1888–1976), написанная после его поездки по Советскому Союзу в 1924 году. Как и Драйзер, ее автор увидел в Маяковском нечто «боксерское»: «У него лицо боксера, одного из тех американских боксеров-евреев, которые недавно появились на ринге…»
Эльза Триоле, переводившая Морана, в своих воспоминаниях называет его повесть антисемитской. Как она пишет, корреспондент агентства «Гавас» Жан Фонтенуа «привез к Маяковскому и Лиле, которые тогда еще жили в Водопьяном переулке, известного французского писателя Поля Морана. Писателя встретили чрезвычайно гостеприимно, кормили пирогами и отпустили, нагруженного подарками».
«Литература была отменена, – вспоминала о тех временах Анна Ахматова, – оставлен был один салон Бриков, где писатели встречались с чекистами». И с иностранцами тоже, под контролем тех же чекистов.
Общаться с иностранцами дозволялось лишь отдельным представителям мира искусства. К их числу относился художник Петр Кончаловский, в те же 20-е годы принимавший японских дипломатов в своей мастерской. За ними, понятно, приглядывали. По словам историка Леонида Максименкова, «вполне типичная советская история: художник – сын сосланного ненавистным царским режимом народовольца и его супруга – дочь великого русского художника Сурикова …под руководством гения советской разведки Артузова мастерски играют роли хозяев гостеприимного явочного чекистского салона. Служат Родине». Правда, в Японию, когда Кончаловский туда попросился, все же не выпустили, мало ли что. Выпустили бы – возможно, их потомки в наши дни с такой тоской не вспоминали бы о запахе сталинского рокфора, ведь зятю художника, случись все иначе, вряд ли доверили бы сочинение гимна. А упомянул я его, вспомнив, как внук художника режиссер Андрей Кончаловский поведал о «запахе дедушки и бабушки», которые ели «рокфор, хороший рокфор, еще тех, сталинских времен».
Между прочим, мастерская Петра Кончаловского располагалась на Большой Садовой, 10. В том самом доме, где в начале 20-х годов жил Михаил Булгаков. В своем знаменитом романе он разместил в нем «нехорошую квартиру». Сам Булгаков к тому моменту переехал на Большую Пироговку, куда весной 1929 года заходил в гости Курцио Малапарте.