— Не бойся, — прошептал голос.
Выглянув из-за куста, за который он спрятался став на четвереньки, я разобрал в темноте, что кто-то скрывается за живой изгородью. Я вытащил пистолет: верить этому типу на слово я был не обязан. Поднявшись с колен, я двинулся ему навстречу. Подойдя ближе, я узнал его: это был один из двух молодчиков, которые накануне впустили меня в дом на Руни-стрит. Я присел рядом с ним на корточки и спросил:
— Где мне найти Рено? Хэнк О’Марра сказал, что он хочет меня видеть.
— Так оно и есть. Знаешь, где забегаловка Малыша Маклеода?
— Нет.
— На Мартин-стрит. На углу с Кинг-стрит. Спросишь Малыша. Отсюда недалеко, найдешь.
— Будем надеяться, — ответил я и ушел, предоставив ему сидеть за оградой и следить за домом моего клиента в расчете на то, что удастся подстрелить Пита, Сиплого или любого другого недруга Рено, если те зашли навестить папашу Элихью.
Я вышел на Мартин-стрит и вскоре увидел перед собой довольно захудалое питейное заведение, разукрашенное красной и желтой краской. Войдя внутрь, я спросил, как мне найти Малыша Маклеода. Меня провели в заднюю комнату, где сидел толстяк, у которого был грязный воротничок, полный рот золотых зубов и всего одно ухо. Это и был Крошка Маклеод.
— Где Рено? — спросил я его. — Он хотел со мной встретиться.
— А ты кто такой? — в свою очередь спросил меня Крошка.
Я назвался, и он, не сказав ни слова, вышел. Вернулся Крошка с подростком лет пятнадцати, у которого было красное прыщавое лицо и отсутствующий вид.
— Сынок отведет тебя, — сказал Крошка Маклеод.
Мы вышли через боковую дверь, некоторое время брели какими-то закоулками, пересекли песчаный пустырь, вошли во двор через покосившиеся ворота и поднялись на заднее крыльцо каркасного дома. Мальчик постучал, а за дверью спросили, кто это.
— Сынок и человек от Малыша, — ответил мальчик.
Дверь нам открыл длинноногий О’Марра. Сынок ушел, а меня проводили на кухню, где за столом, уставленным пивными бутылками, сидел Рено Старки, а с ним еще четверо. Над входной дверью, у меня за спиной, висели на гвоздях два пистолета. Окажись за дверью вооруженный враг и прикажи он поднять руки вверх — висевшие на гвоздях пистолеты оказались бы как нельзя более кстати.
Рено налил мне пива и повел через столовую в комнату, выходящую на улицу. Там на животе лежал какой-то человек и глядел в окно, отогнув край задернутой занавески.
— Ступай на кухню, промочи горло, — сказал ему Рено.
Тот молча встал и вышел, а мы сели на стоявшие рядом стулья.
— Когда я устраивал тебе алиби в Теннере, — начал Рено, — то, если помнишь, сказал, что делаю это только потому, что мне нужны свои люди.