— Двести…
— Orel Смотри не разорись! Нет, двести — это тоже не разговор.
— Двести долларов только за то, что ты выбьешь у Рольфа пистолет.
— Ты хорошо начал. Продолжай в том же духе. Накинь еще.
— Двести долларов и десять центов. Больше не дам.
— Вот скряга! Нет.
— Дело твое. — Я скорчил Тейлеру гримасу и предупредил его: — Когда произойдет то, что произойдет, смотри, держи язык за зубами.
— Постой! — воскликнула Дина. — Ты действительно что-то затеял?
— Тейлера я заберу с собой в любом случае.
— Говоришь, двести долларов десять центов?
— Да.
— Дина, — проговорил Рольф не поворачивая головы, — ты этого не…
Но она рассмеялась, подошла к нему вплотную и обхватила его сзади с такой силой, что чахоточный не смог пошевелиться.
Локтем правой руки я оттолкнул Тейлера в сторону и, наставив на него пистолет, выбил оружие из рук Рольфа. Только тогда Дина его отпустила.
Рольф сделал несколько шагов в сторону столовой, слабым голосом проговорил: «Это не…» — и свалился. Дина бросилась к нему, а я вытолкнул Тейлера в прихожую, где «отдыхал» Джерри, и подвел его к стоявшему в нише телефону. Я позвонил Нунену и сообщил ему, что задержал Тейлера.
— Пресвятая Дева Мария! — вскричал он. — Только не убивай его до моего приезда.
Весть об аресте Сиплого распространилась быстро. Когда Нунен, полицейские, которых он прихватил с собой, и я привели Тейлера и очнувшегося к тому времени Джерри в муниципалитет, у входа нас поджидала внушительная толпа.
И столпившиеся у входа зеваки, и бледные, насупившиеся полицейские — зрелище, надо сказать, довольно жалкое — никакой радости от поимки Сиплого не испытывали. Зато Нунен ликовал, — казалось, не было человека счастливее к западу от Миссисипи. Даже неудачный допрос Тейлера не испортил ему настроения.
Сиплый все отрицал. Он заявил, что ни с кем, кроме своего адвоката, говорить не намерен, и настоял на своем. Хотя Нунен ненавидел Тейлера лютой ненавистью, он запретил своим ребятам даже пальцем до него дотрагиваться. Сиплый убил брата шефа — и шеф его за это ненавидел, но Сиплый был слишком заметной фигурой в Берсвилле и о том, чтобы избивать его, как других заключенных, не могло быть и речи.
Наконец Нунену надоело возиться с арестованным и он отправил его «на крышу» — тюрьма находилась на последнем этаже. Я закурил сигару Нунена и изучил подробные показания, взятые у больной Мертл. Ничего для себя нового я из них не извлек.
Нунен стал зазывать меня к себе домой обедать, но я, хоть и с трудом, отговорился, притворившись, что раненая — и уже перебинтованная — рука побаливает. На самом же деле рана была пустячной.