— Муравьем! Почему муравьем, дорогая?
— А разве мы не муравьи для них, Томазо? Не подопытные букашки?
— Ты думаешь…
— Да-да! — Она всхлипнула, сжав кулачки. — Ты сам знаешь, кто это…
— В том-то и дело, что не знаю. Могу лишь догадываться.
— Знаешь, — Джой указала на сверкающую под солнцем вершину. — Ты же видел их там.
— Положим, я-то как раз и не видел…
— Не надоело притворяться? — Она раздраженно повела плечом. — Нет, мой дорогой, ты прекрасно все понимаешь.
Пороки конструкции и скрытые в материале дефекты обнаружились слишком поздно, когда ничего уже нельзя было изменить. Сначала не выдержало весло, и, едва Макдональд попытался миновать скалу, на которую их неудержимо несло, алюминиевая лопасть, чиркнув о камень, отвалившись, пошла на дно. Некоторое время почти неуправляемая лодка сравнительно благополучно плыла по течению, натыкаясь на валуны и царапая надувные борта о всевозможные шероховатости и острые кромки.
Когда же, получив рваную рану, суденышко накренилось и приняло сотню литров ледниковой воды, выяснилось, что резина не держит давления и драгоценный воздух невозвратимо улетучивается сквозь микроскопические поры.
— Вы имеете хоть малейшее представление о корде, о структуре эластомеров? — не удержался от упрека Макдональд, чувствуя, что безнадежно промок.
— А вы? — стуча зубами, огрызнулся Валенти.
— Черт бы побрал вашу выдумку! — вконец продрогший австралиец налег грудью на приспущенный борт, отчего лодка качнулась в другую сторону и, заполоскав на стремнине днищем, вдруг легла на бок.
В мгновение ока люди и груз были смыты турбулентной струей. Их завертело в неистовом водовороте, ударило о скальный створ, где кипела нечистая пена, и понесло, то затягивая в бездонные омуты, то выталкивая на поверхность.
Первым очнулся Макдональд. Отодвигаясь от огня, порядком подкоптившего ему правый бок, он со стоном перевернулся. Едва понимая, что с ним, уставился на озаренный багровыми отсветами каменный свод, откуда срывались, падая в гулкую пустоту, тяжелые, как стальные шарики, капли. Затем он увидел костер и два распростертых поодаль тела, над которыми клубился пар. До рези в глазах пахло пометом летучих мышей. С трудом подавив рвотный спазм, австралиец подполз к лежавшему ничком Валенти и попытался его перевернуть. Истратив в бесплодных попытках остаток сил, оставил грузного итальянца в покое. Отлежавшись немного, он с радостью обнаружил, что избитое тело перестало болеть, дыхание восстановилось, а сердце обрело привычный ритм.
Вскоре он смог без особого труда встать и оглядеться. Оба его спутника были, по-видимому, живы, потому что, переменив положение, сумели самостоятельно отодвинуться от костра. Они либо пребывали в глубоком обмороке, либо беспамятство незаметно перешло в сон.