— Вы приехали… — сказала Роз, не проставив вопросительного знака. — Все уже кончено.
— Что кончено?
— Забрали нашу Гитл.
— Куда?
Роз подняла глаза к потолку, потом смахнула с бархатной подушки, на которую опиралась, невидимую пылинку.
— Они считают, что им она нужнее. Они даже не позволили ей взглянуть на твоего сына! И что она им сделала? Что?! За все заплатила тройную, нет, десятикратную цену. А мне что теперь делать? Кому я нужна, и кто нужен мне?
— Где Гитл, Роз?!
— Ее уже увезли. Хасиды боялись, что будут делать вскрытие, а она для них святая. Вот они ее и увезли, а завтра похоронят. Но ты на похороны не ходи. Гитл так просила. Ты должна запомнить ее молодой и живой. Всю дорогу домой она только об этом и говорила. Еще просила у кого-то, чтобы дали доехать до Ришона, до дома. И вдруг такси выехало на освещенный перекресток, я взглянула — ай! Гитл совсем седая. Я глазам своим не поверила. Седая и вся сморщенная. Потом она опустила голову — и все. Ой!
Из глаз Роз снова полились слезы. Она их не сдерживала, но и не стонала и не хлюпала носом. Пролила соленый дождь, подняла голову — глаза сухие:
— А ко мне на похороны можешь прийти. И принеси мне желтые розы. Я люблю желтые.
— Я хочу видеть Гитл!
— Ты не можешь ее увидеть, — уже неприязненно сказала Роз и махнула рукой, предлагая нам с Шукой убраться вон.
До дома я не доехала. Шука до сих пор не рассказал мне, что я вытворяла в машине. Сказал только, что не мог со мной справиться, пришлось меня связать, а потом везти в больницу.
Я не помню ни приемного покоя, ни как меня отвезли в палату. Помню только, что проснулась среди ночи и была очень слаба, совсем без сил. Шука дремал в кресле возле изголовья. Я пошевелилась, и он тут же открыл глаза.
— Почему я здесь? — спросила я не тихо, а вообще без голоса. Но Шука услышал.
— Как ты себя чувствуешь? — он нагнулся и посмотрел мне в глаза, в самое их донышко. А на мой вопрос не ответил.
— Слабая. Сил нет.
— Хорошо. Лежи и не шевелись.
Шука исчез за дверью, но вскоре вернулся и запихнул что-то за ремень брюк.
— Давай одеваться! Я спрятал твою одежду. Вот так. И вот так.
Стоять на ногах я не могла. Кружилась голова, и ноги были как ватные.
— Надо, — сказал Шука. — Идем в обнимку, обопрись на меня всей тяжестью.
Мы пошли пустым больничным коридором. Ни одной души, ни больных, ни персонала.
— Почему так пусто?
— Ночь, слава богу, ночь, — пробормотал Шука.
В машине я заснула, а проснулась в кровати. Но не в собственном доме, а в квартире Шуки, в которой он не жил. Родители купили для него эту квартиру давно, но он почему-то снимал две комнаты в другом конце города. Мебель была случайной и старой. Шторы в комнате спущены. Где тут выход? Нет, это ванная. А это — шкаф.