— Домой не поеду, в больницу не поеду, — прохрипела Роз. — Я хочу умереть тут.
Мы решили положиться на «скорую», они там лучше знают, как уговаривают сумасшедших лечь в больницу.
— Отек легких, — смертельно перепугалась молодая докторица и, не задерживая себя разговором с Роз, воткнула ей иголку в вену. Потом вторую. Потом поставила капельницу. И позвала санитаров. Роз пыталась что-то сказать, но ничего, кроме бульканья, у нее уже не получалось. «Скорая» понеслась с воем, мы еле поспевали за ней. Но за то время, что мы искали парковку и пробивались в приемный покой, Роз успела посинеть.
— Роз! — крикнула я. — Где мои картины? Где картины Шмерля? У Гитл дома?
Роз повела из стороны в сторону головой, напоминавшей в ту минуту кочан почерневшей капусты.
— А где они? Где?
Роз повторила движение головой и пошевелила руками, явно пытаясь их скрестить.
— Что? Роз, милая, попытайся объяснить.
— Ты их никогда не найдешь… — остатки голоса с шипением прошли через губы Роз. Так выходит воздух из проколотой покрышки.
И все. Роз не стало.
В ее квартирке картин Шмерля не оказалось. Не было их и в квартире Гитл. Обстановка в этой квартире была совсем нищенская: самодельные кровати, самодельный стол, накрытый клеенкой. Ни вазочки, ни цветочка.
Оказалось, что, пока я путешествовала в Париж, Гитл забрала из моего дома все до единой картины Малаха Шмерля и все его рисунки. Не осталось ни-че-го, кроме моего описания этих работ, заготовок к каталогу, который я собиралась выпустить.
— У меня нет даже фотографии Гитл, — пожаловалась я Шуке.
— Почему же? Я попросил снять на видеокассету хасидский оркестрик. И это было как раз перед тем, как Гитл пустилась в пляс. Пленка уже у меня. Только я не знаю… не знаю, можно ли тебе ее смотреть. Давай посоветуемся со знакомым психиатром.
Звали знакомого психиатра Гай, он обожал тушеную капусту с сардельками. А я была мастером этого деликатеса. Гай полностью одобрил поведение Шуки в больнице и долго гоготал, представляя себе, как утром его коллеги не нашли ни пациентки, ни ее документов.
— Так им и надо! — кричал он сквозь набитый капустой рот. — Мы не полицейское государство! Человек имеет право сойти с рельс, и нет никакой нужды сообщать всему свету, что с ним это случилось!
— Ну, если психи начнут разбегаться из больниц и шастать по улицам, из этого черт знает что может получиться, — возразила я.
— С ней все в порядке, — сказал Гай, взглянув на Шуку. — Она даже слишком нормальная. Включай свою кассету. Заодно и я посмотрю, что это там было за психоделическое явление. Может, вам кто-нибудь подсунул в свадебный торт колесико, порошочек или травку?