А уж пристроившись рядом с Марой, Кароль не отходил от нее до тех пор, пока не оказался вместе с ней в гостиничном номере паршивой гостиницы, которая в Гренландии считается самой хорошей. Но ему было наплевать на недостатки гостиничного сервиса в Гренландии, потому что Мара подарила ему такое счастье, о котором он даже не смел мечтать.
И в День независимости они решили отпраздновать помолвку.
Замуж за Кароля Мара пока не шла, но согласилась пожить вместе, чтобы присмотреться. «Ты пока дерьмо, — объяснила она возлюбленному, — но мне кажется, из тебя еще можно сделать человека». И от этих слов подполковник вознесся на седьмое небо, где и продолжал находиться.
Может быть, по этой причине, а может, по другой он немедленно согласился везти нас в Шаарию на своем серебристом «понтиаке», что должно было убедить моего бывшего мужа в моей, а не его правоте. А что муж — бывший, в этом я не сомневалась. С тех пор как я ушла от него, жизнь стала нормальной. Сумасшедшей, конечно, но нормальной, без вечного страха за завтрашний день и без нытья. Нормальная жизнь, крепкая, как наваристый бульон. Жизнь, в которой я себе и ей, этой жизни, полная хозяйка. И никогда больше не будет иначе.
Если бы все это происходило в Питере, за спиной вился бы шепоток: «Она — дочь своей матери!» Да и вился наверняка! Уж Мишкина мать точно не преминула употребить это восклицание, когда получила от сына письмо с сообщением о моем непорядочном поведении. Ну что ж! Не такая уж плохая у меня мать. Красавица. И умница. Переводит с четырех языков и все еще держится молодцом, хотя ей уже под пятьдесят. Берет себе тех мужиков, какие ее устраивают. И делает то, что хочет. Как покойный отец мне завещал. А я, дура, старалась жить по линеечке, чтобы все как у людей, чтобы ни ниточки за прошвочку не вылезло. Так что — бывший муж, совсем бывший. И никаких шансов на примирение. Кроме того, Женька ему дает фору по всем параметрам.
Приехали мы в Шаарию в седьмом часу вечера. В окнах моей бывшей квартиры — во всех разом — горел свет. Мне бы задуматься: с чего это? Эмигрантская жизнь, она осторожная, экономная. По телефону долго не болтать, свет без нужды не жечь, чтобы перебиться и выжить. А уж в деле экономии на Мишку можно было положиться. Он из дому и не звонил никогда. Привязывал ниточку к телефонному жетону, звонил из телефонной будки, потом свой жетончик назад выуживал. А тут — свет везде! Понять надо было, что не в себе человек!
Но я к тому времени про экономию вовсе забыла. Может, потому мне жизнь и стала казаться нормальной. Женька экономить не любил. «Я на свои нужды всегда заработаю!» И Кароль экономию не признавал, утверждал, что она — путь к бедности. Нормальный человек должен не экономить, а обеспечивать себя и своих близких всем необходимым и особенно лишним. Мы и в галерее оставляли электричество включенным на целые сутки.