В искусстве каждый хочет быть гением! У любого врача – диплом, что он лечит всё, с головы до ног. Рабочих не осталось, одни работники. И всё это плавает в жирном соусе парадных речей, от которого разит остывшим брокколи; по части любви поговорить французы догнали испанцев или итальянцев; всем известно, что от говорящих, как правило, никакой пользы! И ладно бы ещё, если бы они просто перемалывали воздух – так хоть можно о чём-то параллельно думать.
После этой тягостной тирады воцарилось всеобщее молчание; я взглянул на священника: он побледнел, на лбу выступила испарина.
– Отец мой, – обратился я к нему, – будь я судьёй, то немедля арестовал бы вас: но профессия литератора скорее приближает меня к письмоводителю, так что я могу лишь составить протокол.
Тот, казалось, не услышал, внутри него ещё не улеглось возбуждение. Молодой русский генерал выглядел растерянным; он сидел рядом и, склонившись, задал поразивший меня вопрос:
– Месье, я слышал, что Господь Бог – каннибал; это правда?
– Да, это так, но пожирает он лишь птиц: а что ещё есть существу, обитающему в космосе?
– По-вашему, птицы состоят из человеческой плоти?
– Даже более человеческой, чем многие мне подобные!
Русский, похоже, удовлетворился моим объяснением, хоть и не понял его как следует; у русских, наверное, полно талантов, однако применять их, сдаётся, они толком не умеют; они известны своим пылким воображением, однако за последний век почти ничем не поспособствовали развитию человечества, что не мешает всем восклицать: «Какой смышлёный народ!» Признаем, вместе с тем: русских отличает высокий лоб и глубокий мрачный взгляд, и, подобно немцам, они прилежно носят очки в золотых оправах.
За кофе медичка принялась допытываться, какого я мнения о юном священнике; с точки зрения психологии она считала его полубезумным, поскольку уже была свидетелем буйного и неадекватного поведения с его стороны.
– У него это навязчивая идея, – сообщила мне она, – вид мундира выводит его из себя, и, по-моему, сегодня красной тряпкой стало присутствие этого безобидного русского в униформе из школьного карнавала.
В 1916-м он пережил невиданное потрясение – под Вокуа с ним приключилась поистине ужасная история; вернувшись со своим полком из Константинополя, он случайно узнал, что его младший брат сидит в окопах всего-то в двух километрах: можете себе представить, как им не терпелось повидаться! Отправлявшийся на линию фронта товарищ передал молодому человеку весточку, и тот, не удержавшись, прямо посреди ночи отправился в гарнизон к старшему брату, чей полк должен был наутро отбыть в неизвестном направлении. Увы, бедняга вернулся на свой пост с получасовым опозданием, его отсутствие обнаружили и без допросов и объяснений через несколько минут расстреляли по приказу какого-то увешанного галунами скота…