– Но мы должны это обсудить… – забормотал один из Аудиторов.
– Делай, как я сказала, органический орган!
– Все дело в индивидуальностях, – сказала леди ле Гион, когда Сьюзен открыла люк и выбралась на плоскую крышу.
– Правда? – удивилась Сьюзен, окидывая взглядом замерший город. – Я думала, вы их лишены.
– Уже нет, – ответила леди ле Гион, вылезая вслед за ней. – А индивидуальности определяют себя посредством других индивидуальностей.
Сьюзен, осторожно ступая вдоль парапета, обдумала это несколько странное утверждение.
– Хочешь сказать, что они там все передерутся? – спросила она.
– Разумеется. У нас никогда раньше не было эго.
– Но тебе-то удалось с этим справиться.
– Только став окончательно и бесповоротно сумасшедшей, – промолвила ее светлость.
Сьюзен обернулась. Шляпа и платье леди ле Гион совсем истрепались, и она обильно посыпала крышу блестками. Кроме того, что-то произошло с ее внешностью. Как будто грим на ее утонченное фарфоровое личико наносил клоун. Причем слепой. И в боксерских перчатках. В полном тумане. Леди ле Гион смотрела на мир глазами панды, а губная помада лишь черкнула по ее губам, да к тому же наискось.
– Ты вовсе не выглядишь сумасшедшей, – солгала Сьюзен. – Ну, в общем и целом.
– Спасибо. Но боюсь, здравомыслие определяется большинством. Знаешь пословицу «Целое больше, чем сумма частей»?
– Конечно.
Сьюзен внимательно осматривала крышу, пытаясь найти путь вниз. Ей уже начинало надоедать это… существо, которому вдруг захотелось поговорить. Вернее, бесцельно поболтать.
– Дурацкое утверждение. Полная ерунда, но теперь я верю, что это правда.
– Хорошо. Лифт вот-вот должен спуститься.
Лучики синего света плясали вокруг дверей лифта, как форель в горном потоке.
Аудиторы подтягивались ближе. И уроки не прошли даром. Многие раздобыли себе оружие. Но некоторые из них сочли должным не сообщать остальным о том, что оружие в руках – это вполне естественно. Что-то глубоко в голове подсказывало им: так будет разумнее. В общем, их ждал большой сюрприз, когда пара Аудиторов открыла двери лифта и все увидели лежавшую в самом центре пола одинокую, чуть растекшуюся конфетку с вишневым ликером.
А потом до них донесся аромат.
Только одному, вернее, одной удалось остаться в живых. А потом госпожа Мандариновая попробовала конфету, и не осталось никого.
– Один из несомненных фактов жизни, – промолвила Сьюзен, стоя на краю парапета, – заключается в том, что среди пустых фантиков всегда хоть одна конфетка, да найдется.
Сказав это, она наклонилась и схватилась за конец водосточной трубы. Она не была уверена в том, что у нее все получится. Если она упадет… Впрочем, упадет ли она? На падение не было времени. У нее было свое, личное время. Теоретически, если к подобным ситуациям можно было применить столь недвусмысленный термин, как «теория», Сьюзен должна была плавно опуститься на землю. Но подобные штуки следовало проверять только в том случае, если нет другого выхода. Теория – это не более чем идея, тогда как водопроводная труба – абсолютный факт.