Напрягало молчание Пруссии. Фридрих-Вильгельм вообще себя никак не проявлял. А вот польская шляхта и магнаты после взятия Данцига словно осознали то, что война пришла к ним в дом, и принялись в спешном порядке подтягивать войска, собирая очень даже внушительную армию для обороны. Я тоже не сидел сложа руки, прекрасно осознавая, что Данциг с наскока удалось заполучить только потому, что все делалось быстро. После победы над Браницким и его пленения поляки растерялись, тем более что их союзники в Речи Посполитой вовсе не спешили прийти к ним на помощь. Я, конечно же, понимал, что литовцы оценивают сложившуюся обстановку, но нет-нет, да и приходили на ум анекдоты из далекого будущего о некой тормознутости прибалтов.
Тряхнув головой и подмигнув парню, отражающемуся в стекле, я подошел к столу и поднял письмо Шереметьева, где он подробно описывал явление иезуитского священника ко двору Аннушки. Это было странно. Я никак не мог поверить в то, что Ватикан обиделся на то, что я попер его прихвостней из России. Они действовали слишком грубо, пытались провести практически рейдерский захват, и что, мне нужно было проглотить подобное? Про пап можно много говорить, но идиотов среди них отродясь не было, слишком большая конкуренция. Не успеешь оглянуться, как тебя сожрут с потрохами и даже не поморщатся. Именно поэтому я сомневался насчет прямого вмешательства иезуитов в мои дела. Это было бы слишком примитивно, несмотря на истинно иезуитский стиль ведения провокаций против меня. К слову, а ведь действительно – против меня. Россия, если и пострадает в следствие моего проигрыша, то незначительно. Так что – нет, это чья-то личная инициатива. И кому я мог так сильно нагадить? Вообще-то варианты имеются, но, чтобы убедиться, нужно посмотреть в глаза этому иезуиту, который по данным, нарытым Шереметьевым, в Варшаве окопался. Его имя мне ни о чем не говорило, но он вполне мог его сменить, когда сан принимал, у католиков подобное было принято.
– Государь, тут к тебе… – Митька замялся в дверях, видимо не зная, как обозвать внезапных посетителей. Раз охрана на входе во дворец, некогда принадлежащий Кеттлеру, пропустила, значит, эти люди относительно безопасны. Ну что же, посмотрим, кто это там ко мне на ночь глядя заявился. Мне аж интересно стало.
– Пусть войдут, да и сам присоединяйся, – Митька кивнул, отошел в сторону, пропуская перед собой весьма колоритную компанию. Два статных бородача, в добротной, но не сказать, что очень дорогой одежде и трое православных священников. Интересненько. Они остановились напротив меня и молчали. Я тоже молча рассматривал их, пытаясь понять, кто это? Наконец, один из бородачей стянул шапку и неуклюже поклонился.