М-да, не угадал. Академия искусств, это было последнее, о чем я подумал, когда, развлекаясь пытался представить, о чем попросит меня Иван Никитин. Почему-то первым мне на ум пришли краски и китайская тушь, кои он может попросить, чтобы портрет удачным получился. Но, тем не менее, вопрос был задан, и на него необходимо было ответить. Я думал несколько секунд, прежде, чем принять решение.
– Я, пожалуй, соглашусь. Вот только для того есть несколько условий, – Иван Никитин снова замер с углем в руке, и лишь спустя пять секунд исчез за мольбертом, продолжая рисовать. – Во-первых, школа эта будет основана и расположится в Петербурге. Здесь, в Москве, у меня просто нет подходящих зданий, а там они имеются. Во-вторых, не скажу когда, но художникам придется потесниться, дабы в этой же академии обучались музыканты и любые другие представители тех людей, что считаются людьми искусства. Ну, и, наконец, в-третьих, а где ты возьмешь учителей для этой, ну пускай будет, Академии искусств?
– Эм-м, – Никитин слегка завис. Наконец, он отмер. – А почему я должен искать учителей для энтой академии?
– Потому что это ты предложил, – я внимательно смотрел на него, отмечая, что Никитин стал весьма взволнован, и часто останавливался в процессе своей работы. – Не я же буду заниматься этой академией. Тем более, что я ничего в искусстве, почитай, не смыслю. А раз ты, Иван Никитин, выступил с предложением создания подобного заведения, то тебе его и строить. И тебе составлять ведомости, кои я будут внимательнейшим образом изучать, и, если ты сумеешь меня убедить, что данные расходы необходимы для развития и совершенствования академии, то я смогу утвердиться в мысли, что поступаю правильно, и деньги будут выделены в полном объеме, – он опустил руку и теперь внимательно смотрел на меня, я же слегка наклонил голову, и в свою очередь рассматривал Никитина. – В чем дело, Иван Никитин? Ты уже не хочешь основывать школу?
– Хочу, – художник упрямо набычился. – Но я никогда в жизни не руководил никем, кроме себя самого…
– Значит, самое время научиться это делать, – жестко прервал я его, и тут увидел, что Никитин убирает свои угли в берестяную шкатулку, которую притащил с собой. – Я так понимаю, что ты уже закончил свои наброски?
– Да, этого достаточно, дабы к полноценному портрету приступить. И, государь Петр Алексеевич, я буду думать об школе художественной. Когда портрет готовый притащу, то и про учителей, и про все то, о чем ты, государь Петр Алексеевич, говорил, тебе выложу, не сумлевайся, – и он пошел к двери, так сильно задумавшись, что на лбу проступила глубокая складка. Ну что же, время покажет, насколько сильно Иван Никитин заинтересован в школе искусств. Ведь вполне может оказаться, что он поймет, что не потянет. А эта академия, хоть и важное звено в нашем развитие, но далеко не самое главное. Есть дела и поважнее. Возьмется Никитин, один ли или с единомышленниками – флаг ему в руки, как говорится, а не возьмется, ну что же тут поделаешь, придется ждать того, кто возьмется и, самое главное, доведет дело до логического конца.