– Да куды денемся-то. Иди за его благородием. Вдвоем-то раненного лучше тащить, нежели одному, а я пока кровать приготовлю, дабы уложить, значица, – по старику видно было, что не хочет он помогать, не хочет, но и боится, а как до государя дойдет, что дружка евойного не выручил, руки вовремя не подал, куды вместе с семейством прятаться будет на старости лет? В Америки подастся? Так и там достанут, ежели не врет офицер энтот длинный. Он ить грамотный, и газеты почитывает, знает, что государь князя Долгорукого как раз в Америки и посылал, так что и там не спрячутся. Уж лучше помочь разок, тем более, что той помощи-то на один плевок выходит.
Раненный был плох. Все-то время, когда Иван Долгорукий и мужик, представившийся по дороге Семеном Бородой, тащили его из леса, он не приходил в сознание, которое потерял сразу же после того, как Иван ушел к хутору, оставив его под корнем огромной сосны, прикрыв ее же ветками, только тихо постанывал, когда кто-то из них не слишком удобно его перехватывал. Иван сразу же отверг желание Семена на лошади до места добираться, потому что телегу все равно пришлось бы бросать, пешком даже быстрее получалось. Когда они уже вошли со своей непростой ношей во двор, старик уже их ждал.
– Сюда давайте, в баню. Отмыть надобно, да бельишко свежее надеть, – Долгорукий и сам бы не отказался помыться и переодеться, но сейчас думать нужно было прежде всего о Петьке, который в последний день уже начал бредить, а жар никак не спадал. Это, да еще и дикая усталость заставили Ивана выйти к людям, потому что в лесу Шереметьев точно погиб бы, да и сам князь уже настолько обессилел, что вряд ли сумел бы отбиться, напади на них кто.
Всего ран было две: первая пуля чиркнула по боку, была хорошо перевязана и уже начала рубцеваться, а вот вторая в ноге раздробила колено и, похоже, в нем и застряла. Плохая была рана. К тому же, вынужденный идти, хоть и опираясь на Долгорукого, Петька постоянно эту рану тревожил, и она уже начала гноиться. Оттого и жар бил его, словно холодно ему было в баньке-то, а сам горячий как та печка, так жаром и пыхал. Глядя на него дед Степан только головой покачал.
– Семен, везти их надобно. Гришка, паскудный сукин сын, говаривал, что полк какой-то видел, навроде бы к Смоле направлялся. Там тати главные, что от некрасовцев – бесовьих детей пришли, да умы наших недорослей смутили, окаянные. Туды надобно везти. Иначе помрет барин, зараза, что с пулей пришла в колено, уже в крови пошла гулять. Либо того и гляди пойдет. Мы-то здеся ничегошеньки не смогем сделать. Так что давай, барин, грязищу смой с себя, на стол посметаю, чего Гришка не упер, а отоспишься в телеге. Сейчас Семен сена в телегу свежего накидает, мягче перины твоей получится.