— А кто ж ещё? — сипит он.
— Не знаю, — опускаю ресницы. — Мы где?
— Дома. Оглянись.
Он отстраняется, давая мне больше пространства для обзора. Глазам открывается моя старая спальня. Точней… наша с ним. Так вот откуда птицы. Здесь, за городом, они, озябшие, бывает и впрямь поют.
— Дома… — перекатываю слово на языке, хочу заново его распробовать.
— Тебя хотели забрать в больницу, но я решил, что здесь тебе будет лучше. А в остальном… Врач тебя навещает каждый день. Ты что, вообще ничего не помнишь?
Ну почему же? Что-то такое я смутно припоминаю, но обсуждать это нет никаких сил. Меня охватывает дрёма, я засыпаю, свесив голову на бок, и просыпаюсь лишь посреди ночи от знакомого, но давно забытого звука. Несколько секунд вслушиваюсь в него и… улыбаюсь. Впервые за миллион лет. Храпит Победный как прежде громко. Раньше, ещё до развода, я бы непременно его растолкала. Заставила бы перевернуться на бок, чтобы не мешал мне спать своими руладами. А теперь как-то не хочется. Теперь его храп — как подтверждение, что я не одна. Даже во сне не одна. Он рядом. И был… все эти дни. Сколько бы их не прошло.
Сон уходит. Мне не сидится на месте. Я нащупываю выключатель. Всё же мышечная память — удивительная штука. Пальцы безошибочно находят нужную кнопку, как будто и не было последних трёх лет. Тусклый свет ночника заливает комнату. Переворачиваюсь на бок и принимаюсь внимательно разглядывать того, кого знаю, может, лучше самой себя. Даже во сне Победный не выглядит отдохнувшим. Видно, и впрямь переживал. И хоть я, решив со всем махом покончить, меньше всего этого хотела, сейчас — его чувства не могут не трогать. И они трогают, да… Пробиваясь даже через некоторое душевное онемение, вызванное приёмом лекарств.
Я встаю. Касаюсь босыми ногами пола. Ощущаю под ногами рельеф и некоторую прохладу. Первые шаги выходят нетвёрдыми. Дальше — легче. Я спускаюсь по лестнице вниз. Брожу по комнатам, в которых ничего не изменилось с тех пор, как мы с детьми съехали. Заглядываю в кухню. Уж не знаю, водил ли Победный Киру в наш дом, но здесь о её присутствии ничего не напоминает. Не то чтобы это имело значение после всего, что с нами произошло, но…
На этом мои силы заканчиваются. Я понимаю, что в жизни не поднимусь наверх. И потому укладываюсь в гостиной на диване. Вырубаюсь моментально. А утром просыпаюсь от криков.
— Саша! Саша, ты где? Ты тут? Да твою ж мать…
Выглядываю из комнаты. Победный носится по холлу в одних трусах. И это, надо заметить, весьма забавное зрелище. С губ срывается странный звук. Я удивлённо замолкаю, в попытке понять его природу.