— Девочка моя хорошая… Солнышко…
— Я сейчас. Прости. Сейчас успокоюсь.
— Не спеши. Лучше выплачь все, чтобы потом все силы бросить на борьбу. Что, мы с этим не справимся? Да еще как! Котька… Котенька моя… Мое маленькое солнышко.
Укачиваю свою малышку, как тогда, когда ей было несколько дней от роду. Она тоже плакала. Орала — откуда только силы брались в таком изящном, без капли хоть какого-то подкожного жирка тельце? Я таскала ее на руках, пока Борька мотался по стране в попытке обеспечить нам достойную жизнь, и то горячую пеленку к ее животику прикладывала, то капала только-только появившийся в продаже эспумизан. И пыталась сама не разреветься. Потому что к такому меня, восемнадцатилетнюю пустозвонку, жизнь не готовила.
— Не могу плакать! Папа этого не вынесет.
Папа… Ну, да. Несмотря ни на что, Котька — папина дочь. Она всегда волновалась о нем больше, чем обо мне, родной матери. А я утешала себя тем, что большинству девочек ближе папа.
— Олег, сделай нам, что ли, чая? А может, Коть, ты хочешь есть? Ты как вообще себя чувствуешь?
— Нормально, — кукольные губки Котьки кривятся, дрожат. Та их горестно поджимает, не слишком успешно пряча свои эмоции. — Потому вдвойне обидно! Может, если бы мне было плохо, я бы смогла как-то подготовиться, а так…
Котька падает на стул и опускает голову на сложенные поверх стола руки. Если что ей от меня и досталось — так это волосы. Шикарные черные волосы. Теперь и их не станет.
— Вам уже предложили какой-нибудь план?
О том, чтобы у Котьки были самые лучшие врачи, мы с Борисом позаботились, еще когда узнали о том, что никакого ребенка у Котьки не будет. Что вместо эмбриона в ее чреве паталогически разрастаются ворсины хориона. И, если не принять мер, угрожают ее убить.
— Да. Конечно. Они предложили химию.
Котька вновь поднимает голову и, закусив губу, косится на мужа. Наверное, она думает о том, что в противном случае не сможет родить ему ребенка. И выход с химией кажется им оптимальным. Если бы мы были одни, я бы попыталась убедить дочь, что уж по этому поводу ей нужно волноваться меньше всего! Но мы не одни. Мой зять стоит, подперев задницей подоконник, и напряженно следит за нашим с ней разговором.
Если честно, я думала, он сбежит, как только Котька загремела в больницу.
И то, что он все еще здесь — дорогого стоит. По крайней мере, моего уважения, уж точно. Им нелегко пришлось. Ей. И ему тоже. Потому что характер у Котьки сложный. Болезнь далась ей нелегко. Не удивлюсь, если она вынесла Олегу весь мозг.
— И когда это все начнется?
— Немедленно.