К несчастью, изменения в моём поведении не проходят мимо Мира. Он меняется. Становится холодней и злее.
— Почему ты не хочешь помириться с папой? — однажды интересуется мой маленький взрослый сын.
— А почему я должна с ним мириться?
— Он этого хочет.
Наверное, в мире Мирона это отличный аргумент. В моём мире аргументов «за» больше нет по определению.
— А я не хочу.
— Ты только о себе и думаешь! — кричит Мир, вскакивает из-за стола и бежит к себе, не разбирая дороги. Обвинения в эгоизме настолько несправедливы, что у меня сводит зубы от злости. Хочется пойти за сопляком следом и хорошенько его встряхнуть. Но… он ребёнок. Всего лишь ребёнок. Он многого не понимает. Пока… Впрочем, на стороне отца и Котька. Если бы не химия, которая ей даётся ой как нелегко, она бы мне все мозги выела. А пока у неё просто не остаётся сил на меня давить.
Спасает только работа. Если забить весь день, чтобы ни одной секунды на раздумья не оставалось, — вполне можно как-то функционировать. Совещание, встречи, проекты. Так, чтобы не поднять головы. А в промежутках — Котькины капельницы. И ночёвки в больнице. И походы в храм, когда кажется — всё, предел. Но поставишь свечку, постоишь в притворе — дальше грешной нельзя, и вера по чуть-чуть возвращается.
В один из таких нерадостных дней ко мне в офис заявляется Победный.
— У тебя что-то срочное? Если нет, давай лучше встретимся где-нибудь у… — договорить мне не дают.
— Если мы собираемся отправлять Мира в Англию, нужно поторопиться.
— К чему такая спешка?
— К тому, что дирекция хочет понимать, стоит ли на нас рассчитывать. Они не могут придерживать за ним место вечно.
По моему позвоночнику проносится холодок. Руки же и вовсе леденеют. Он прав. Он, конечно же, прав. Мне просто нужно решиться.
— Ладно. Если ты уверен, что он этого хочет.
— Уверен. Разве он тебе об этом не говорил?
Неопределённо пожимаю плечами. Если честно, у него просто не было повода мне об этом сказать, ведь я ни о чём таком сына не спрашивала. Боясь… боясь остаться одна. Вдали от моего мальчика, единственной оставшейся мне радости.
— Тогда ладно. Действуй. От меня нужны какие-то разрешения?
— С тобой созвонится Антон. Это он занимается всей бюрократической составляющей.
— Ладно, — киваю, пока не передумала, и утыкаюсь в открытый проект.
— Саша… — это всё, что я успеваю услышать, прежде чем речь Победного тонет в звонкой телефонной трели.
— Да? — прикладываю трубку к уху.
— Саша? Это Давид Ефимович. Вы меня помните?
— Конечно! Как я рада вас слышать.
— Я тут проездом в городе. Подумал, а почему бы нам не поужинать?