Она не хотела об этом вспоминать. Но безобидный, в общем-то, вопрос Пита будто распорол огромный мешок, в котором хранились воспоминания из давно забытого жаркого лета.
Время неслось с неумолимой скоростью. Дни убегали, один за другим, и все, что ей хотелось, так это остановиться! Замереть в одной точке, застыв в счастье, как бабочка в янтаре.
— Я тебя совсем не узнаю! У тебя экзамены, Рита! Не поступишь, и что будешь делать?! Полы мыть пойдешь? — читала нотации мать.
— Я поступлю.
— Поступишь?! Да ты когда в последний раз билеты открывала? Не подскажешь?
— Вчера. Слушай, мам, все будет хорошо, правда.
— Не доведет тебя до добра этот Связерский! Помяни мое слово!
— Ты ничего не понимаешь.
— А ты?! Ты понимаешь, что творишь? Он уедет в свою Америку, а ты где будешь?
Рита сглотнула. Она не знала, где будет! Не знала… И будет ли вообще без него? Богдан ничего ей не обещал. Но как-то само собой разумелось, что они будут вместе. Наверное, он пообвыкнется немного, обустроится и заберет ее к себе. Никак иначе быть просто не может! Он ведь любит ее, любит! Не может не любить…
— Таскаешься с ним, как простигосподи… Позоришься, да и только.
— Я его люблю, — устало заметила Рита.
— Вот бросит он тебя — за помощью ко мне не обращайся! Я тебя предупредила.
Рита хмыкнула, натянула на ноги балетки и, не оглядываясь, вышла за дверь. У них с матерью и так были не лучшие отношения, но в то лето все окончательно разладилось.
Поступить Маргарите все же удалось. Слава богу, экзамены прошли еще до того, как ее стало тошнить. О своей беременности она узнала всего за несколько дней до драфта, но никак не могла найти слов, чтобы рассказать обо всем Богдану. Она ужасно… ужасно волновалась.
О том, что его выбрали под общим первым номером, Связерский узнал глубокой ночью. Бросил все, примчался к ней.
— Куда собралась?! Немедленно вернись!
— Мамочка, Богдана выбрали! Выбрали, понимаешь?!
— Ну, какая же та дура, Ритка! Уедет он, и думать о тебе забудет!
Рита замерла у самой двери. Медленно покачала головой:
— Не забудет, — и вышла за дверь.
Как и все более менее грандиозные события в жизни, свой драфт Связерский отметил затяжным сексуальным марафоном. О, да. Он был неутомимым изобретательным любовником… Немного грубоватым, но даже это ей нравилось.
— Что такое? Больно? — процедил сквозь зубы, ослабляя яростные несдержанные толчки. Рита покачала головой, хотя от четырех раз подряд внутри немного саднило…
— Нет… Я… просто боюсь, что мы навредим маленькому, — прошептала она, робко улыбаясь.
Богдан замер на вытянутых руках. Прозрачная капелька пота стекла по виску и затерялась в отросшей за несколько дней щетине. Он непонимающе моргнул.