А утром ворвался сам инженер-подполковник Шуга. Совсем на подбородок отвалилась нижняя губа. Объявил: антенный блок подвел.
Регулировали его накануне пуска — машина так себе, не сложная, — и кто бы мог думать, что причина в ней! Работали полигонщики и штатские. Поди узнай, кто виноват…
Бросились его обнимать, благодарить.
Нет для нас милее друга,
Чем Василь Назарыч Шуга…
Вот уж верно: инженер он отличный. А в эти дни соберет всю команду, надуется весь, губа на подбородок — нелегко ему, — и скупо выдавит: «Работать надо».
29 июня
Снова пустили. И… ракета пошла выделывать пируэты, будто падеграс, треклятая, танцевала! Клюнула носом в степь — на четыре метра зарылась. Поисковики еле откопали.
Считают — опять у нас прокол. Пленочный «бог», инженер-капитан Капустин, сдвинув белобрысые брови, изрек приговор: «Дискриминаторные панели».
Главный представитель от промышленности, неулыбчивый, мрачный, нашел меня между линеек: «Ну что же, боги и пророки, или песни пойте, или…» — И выразительно скрестил волосатые короткие пальцы.
Так, так…
2 июля
И третий пуск неудачен. Все ходят как в воду опущенные. Гроза над нами сгущается. Это видно по начальству — нервничает: то само связывается с Москвой, то Москва требует кого-либо. Зеленые Ли-2 садятся и взлетают: из столицы в столицу; «Победы» и «ЗИМы» снуют по бетонке, словно в челночных операциях, с одной площадки Кара-Суя — сюда, на наши площадки, и обратно.
Принято решение: проверить работу «Катуни» по самолету. Просто записать ошибки, параметры… Вот тебе и скорые пуски по самолетам-мишеням!
С утра над степью пилил и пилил Ту-4: уходил куда-то, скрываясь из глаз, и оттуда, из дали, начинал полет на станцию, проплывал над ней, разворачивался за Кара-Суем. Поревывал четырьмя двигателями. Крутились жернова-антенны, грелись шкафы. И опять самолет уходил, начинал новый заход…
К вечеру, еще не просохли пленки кэзеа, их потребовали к себе Янов и Бутаков. К «банкобусу», где заседала комиссия, просеменил на кривых ногах капитан Капустин.
Полная чехарда: ошибки сопровождения самолета «ни в дугу» — вылетели за допуски! Выходит, то первое блестящее наведение в точку, в «крест» — случайность? Помалкивают. Кто решится ответить на этот вопрос!
Вкалываем снова. Ужинаем рыбными консервами. Утром валимся на резиновые коврики между шкафов — кули с мукой.
1
Утром Алексей пришел на работу с чумовой, побаливающей головой. Накануне в домоуправлении, когда он сдал ордер, ему вручили ключи на проволочном кольце, и Алексей прямо оттуда, не раздумывая, поехал в гостиницу, рассчитался и, захватив потертый чемодан и сверток накопившегося грязного белья, ушел. Автобус долго петлял по каким-то переулкам, потом переехал узкий деревянный мост через окружную дорогу и привез на Октябрьское поле.