— А знаешь, мне на одном показе, наложили автозагар, как утверждали, ультра стойкий. В общем, стойким он оказался местами, смывался проплешинами, а то, что оставалось, приобрело морковный оттенок. А наносили-то его и на лицо, в том числе. Я потом неделю из дома выйти не могла. Три показа пропустила, кучу фотосессий, я уже не говорю про свидания. Всем говорила, что у меня крапивница.
К концу ее рассказа я уже успокоилась.
— Это не автозагар, и за неделю не смоется.
— Но и это не смертельно. Это просто волосы. Отрастут. В конце концов перекрасить можно.
— После сегодняшних перегрузок, они не скоро придут в себя. Может вернуть парик?
— Да ну, какой парик! Сейчас мы это уложим, и ты увидишь, что все не так плохо.
Устало, взглянув на нее, я призналась:
— Знаешь, Оль, уже никуда идти не хочется. Завтра с утра на работу. Давай в другой раз?
— Другого раза может и не быть. — Она ободряюще подмигнула, легко вскочила на ноги, и протянула руку, помогая встать. — А если ты сегодня выйдешь с новым цветом волос, завтра будет не так страшно. Пообвыкнешься немного.
— Если бы так. Ладно, доводи дело до конца. Что там осталось? Укладывай, крась. Словом, действуй, и покончим с этим кошмаром.
— Сейчас все будет, не извольте беспокоиться!
— Лучше уж молчи! Все равно успокоиться в твоем обществе, я уже не смогу.
— Ой-ой, подумаешь, просчиталась разок, так теперь и доверия нет?
— Оля!
— Все, молчу и делаю. Делаю и молчу.
* * *
Не смотря на мои опасения, относительно того, что макияж будет повторением того, что из меня сделали на показе, все выглядело вполне прилично. Чудо-косметика скрыла шрам, и его наличие можно было заподозрить, лишь, когда я улыбалась. Улыбка выходила слегка неровная, скособоченная.
— Признайся, я тебе нужна, чтобы на моем фоне, ты смотрелась еще привлекательнее?
— Взгляни на меня! — Грудь гордо выдвинулась вперед, живот подтянулся, подбородок взлетел до небес. — Я на любом фоне смотрюсь, выгоднее некуда!
С этим заявлением трудно не согласиться.
— Одевайся и пошли, и так слегка опаздываем.
— А на сколько ты договаривалась?
— На восемь. — Беззаботно ответила Оля.
Я взглянула на часы. Десять. Десять?!
— Два часа! Подумать только, на два часа! И ты называешь это слегка?! — орала я, в спешном порядке натягивая джинсы.
— Ну, а что тут такого? Придти во время — позор для приличной девушки. — Заявила она, поправляя пилочкой и без того идеальные ногти.
— Так то для приличной, — фыркнула я, — я-то себя и девушкой почувствовать не успела.
— Вот мы и собираемся поправить это безобразие. — Наконец оторвала взгляд от маникюра. — Ты что делаешь?!