Видимо, уяснив для себя, что добровольно я не сдамся, шевалье пошел на штурм. Сильный, зараза! Побрыкавшись немного, я поняла, что толку от моих потугов чуть, и в ход пошло секретное оружие. Пока я нащупывала вазу, подол платья оказался где-то подмышками, а моя полуголая задница, неприятно елозила по кожаной обивке дивана. Я даже не пыталась звать на помощь. Когда мы шли, в коридоре света почти не было. И вероятность, что поблизости хоть кто-то окажется, бесконечно стремится к нулю. Долбанула без замаха, на него времени уже не оставалось. Секунда промедления, и я уже не девушка. Так что, пришлось поторопиться. Ваза в дребезги. Осколки посыпались мне на лицо. Начинающий насильник безвольно обмяк. Однако, мягкотелый он какой-то. Ваза-то совсем хрупкая.
Столкнув с себя бесчувственное тело, поднялась, одергивая платье. Меня колотило крупной дрожью. Француз не шевелился. По его виску потекла струйка крови. Грохнула! Япона мать, убила! Знала б, что так получится, неужто не дала бы?! Господи, о чем я думаю?! Знала б что так получится, первым бы прибила Гошу! Подставил, овец долбанный! Что ж теперь делать-то?
В панике бросилась к двери. Распахнула, и с размаху в кого-то врезалась. Чуть не упала, но меня придержали, оригинальным способом — схватив за шею. Дышать, сразу стало нечем. Я забарахталась, ухватившись за душившую меня руку, пытаясь ослабить хватку. Отпустили. Я начала жадно глотать воздух.
— Что здесь происходит?
Сердце пропустило удар, и забилось вновь, с удвоенной силой. Я подняла глаза. Я попала.
— Тамара?!
— Антонов?!
— Ты что здесь делаешь?! — Хоровое исполнение вопроса! Какое единодушие!
Антонов, собственной персоной, застыл в дверях. Само изумление. И глаза такие большие-большие.
— Ерофеева, ты что здесь делаешь в таком виде?!
Это замечание, да еще в таком тоне, заставило натянуть платье по самые колени. Как оно еще не порвалось?
— Это не то, что ты думаешь. Меня друг попросил…
— Ты где таких друзей себе находишь, которые подкладывают тебя под мужиков?!
— Он не подкладывал… — Всхлипнула я. Неужели разревусь? — Я его убила!
Все таки, расплакалась. Позорно. Наверно, у меня все же есть оправдание. Не каждый же день совершаешь убийство.
Больше не произнеся ни слова, Антонов направился к свежеубиенному иностранцу, и начал нащупывать пульс на шее.
— Не убила. Перестань ныть. Просто оглушила. — Успокоил он меня, и, повернувшись, опять уставился своим фирменным взглядом. Я привычно почувствовала себя ничтожеством. — Что здесь произошло?
— Это недопонимание. То есть, я то понимала к чему все шло, — не стала я отпираться — но, так сказать, до последнего надеялась…