– Слава богу! Тебе там мозги не отшибли – мы пожали руки.
– Это как посмотреть. – я снял фуражку и сунул подмышку.
– Ну да – мы не торопясь пошли по улице – весь город знает, что ты приехал две недели назад, и где то прячешься.
Нежаркое питерское солнце светило изо всех сил, делая воздух пропитанным запахом хвои и недалекого залива. По рабочему времени, народу вокруг почти не было. Мы шли по залитой солнцем улице, и трепались о ерунде.
В паспортном столе меня заверили, что к пятнице все будет. Выйдя, мы дружно закурили, и пошли в сторону моего дома. Я рассказал ему про свое увольнение, и что уже сгонял на Кубань. И что в Обнинск возвращаться не буду.
– И что тогда? – спросил меня Сурков. Я затянулся.
– Ты знаешь, я решил валить из Союза. Не нравятся мне соотечественники.
– Так солить же нужно! И специи …хмели-сунели там, перчику… И как же мы свалим?
– Ты не примазывайся к моей хрустальной мечте!
– А как я тебя брошу? Ты же пропадешь в море, и не доплывешь до Финки!
Сурков служил в морской пехоте, на севере. Но, вроде бы, большую часть службы болтался в Африке, с нашими кораблями. Вернулся из армии в начале этого мая. Нас и призвали одновременно, с разницей в три дня.
– Из нас двоих, Сурков, у одного орден «Мать – Героиня», а второй умный. Умный человек знает, что финны выдают обратно в Союз любого, кто попадает к ним от нас нелегально. Так что заплыв отменяется.
– Обложили, суки!
Как то незаметно мы оказались возле торгового центра, что неподалеку от моего дома. В торце продуктового магазина находиться длинное и узкое помещение. Еще перед Олимпиадой там устроили рюмочную. Вдоль стены длинная стойка, а вдоль витрины высокий стоячий стол, во всю длину. Сурков – человек талантливый и творческий. Именно он внес в городскую топонимику новые краски. Эта рюмочная, с его легкой руки, называется теперь в народе- «Щель». Модная в городе и востребованная в публике шашлычная- «Шлачная». А место гламурного, для восьмидесятых, времяпровождения томных девиц, под названием «СтереоБар», навсегда осталось «Стервятником». Вот в «Щель» мы и нырнули не сговариваясь.
Только я заявил, что – коньяк. Ну его в задницу, этот портвейн.
– Ты, Коль, здорово все понял. – закурил Сурков – Я вот, вернулся, и маялся. А ты четко все просек. И вправду, ловить здесь нечего. А как свалить? Я же вижу, ты что то задумал. Колись!
– Давай, Серега, за встречу. За то, что отслужили.
И мы накатили.
– Ты, кстати, следил что ли, за военкоматом?
– Да нет. Нинка. Секретарь военкома. Всего одна шоколадка, и я знаю, что ты объявился.