Я видел только неважное фото. Но сразу ее узнал. Она появилась из дверей кухни со шваброй. Протирая пол, подошла к столу и сказала:
– Приносить и распивать запрещено!
– Выпьешь со мой, а то одному как то не то?
Наряд на выход я продумал тщательно. Дядькины кроссовки из кожзама, брюки от парадки, дорогая футболка. Женщина напротив меня видит перед собой явного дембеля, недурака выпить и вообще. А я видел перед собой ещё не очень опустившуюся, но явно поддающую бабу, которая совсем не прочь выпить на халяву. Сильно за сорок, в общем то, совсем не страшную. Она сходила, принесла стакан. Я плеснул ей.
– Я – Коля.
– Я Тома, давно отслужил?
– Две недели, со знакомством?
Мы выпили, запили моим компотом. Я разлил по новой.
– А чего к нам устраиваешься, а не на стройку?
– Там строгости сплошные, подписки. Мне в армии хватило.
– Это да, здесь проще. Общага опять же…
Мы ещё раз опрокинули.
– Кстати, не посоветуешь, у кого переночевать можно?
– А сейчас ты где?
– В воинской части. Земляк приютил. Но у них в пол- шестого подъем…
Она засмеялась, ей захорошело.
– Хочешь, у меня перекантуйся.
– Муж не убьёт? – я разлил ещё по полтиннику. Но выпить мы не успели. Из двери кухни появилась дородная мадам в белом халате и заголосила:
– Тома! Давай быстро, варочный! И закончим на сегодня.
Она легко махнула, и, не запивая, сказала:
– Жди меня у проходной, я через полчасика приду.
Ночью мне все же удалось ее расшевелить. Так что уснула она довольная, затраханная, с мужиком в обнимку. Утром я вставать отказался. Заявил, что два года скакал с койки, буду спать. Она засмеялась:
– Спи, страдалец. И, это, Коль, не забывай меня. Забегай на огонёк. Ключ положишь под коврик.
До работы ей пешком минут десять. Я валялся в постели полчаса. А потом приступил к тому, ради чего все затеял.
Только тщательного обыска, что я планировал, не понадобилось. То, что мне было нужно лежало в глубокой суповой тарелке, стоящей на подоконнике. Вместе с какими то заколками, сломанными бигуди и бижутерией, мелкими шурупами, проволочками, и ещё каким то мусором.
Я закурил, сел у стола и ещё раз огляделся. Бедно обставленная комната семейного заводского общежития. Это такой двухэтажный деревянный барак, с коридорной системой, кухней, душем и сортиром на этаже. Она живет одна. По обстановке видно, что деньги здесь не задерживаются, но ещё не днище. Куча пустых бутылок в углу. Сообразил, что мне повезло. Думаю, к ней частенько забегают мужики на огонёк. Докурил, сунул в карман то, за чем приходил, и ушёл.
В две тысячи пятнадцатом эту историю мне рассказал отец одноклассника. Его сын, Боря, погиб в первую чеченскую. Я, приезжая в город, старался найти время чтоб зайти к старику, поболтать. До пенсии он работал следователем в городской прокуратуре.