— И что тебя привело к нашему костру? Уж больно непохоже, что ты страдаешь от холода.
— Верно. — Ответила «старуха». — Ни холод, ни голод, ни жара, ничто мирское меня не беспокоит уже не одно столетие. Пожалуй, ещё до падения Рима, всё это потеряло смысл.
Дага бесшумно покинула ножны. Луиджина шмыгнула носом и поёрзав, уткнулась макушкой в бедро парня, положила ладони под голову.
— И чем обязаны таким интересом? — Спросил Орландо, прикидывая, куда бить, чтобы убить одним ударом.
— Запах… — Заскрипела «старуха», поднимая руку. Ткань соскользнула, обнажив тощее предплечье с дряблой кожей, покрытой тёмными бляшками. — От вас обоих несёт Кровью Бога… от девочки слабее, а вот ты… Да, ты пахнешь, как человек окропившейся ею. Нечасто такое встретишь, даже в старые времена, когда дети богов водились во множестве.
— Чего ты хочешь. — Раздельно сказал Орландо, сжимая дагу.
— Да ничего, простое любопытство, хотя… покажи мне левую ладонь.
Орландо медленно подчинился, протягивая руку сбоку от костра. Так будет даже лучше. Если «старуха» попробует напасть, просто ухватит за ворот и рванёт на клинок. Гостья взяла кисть, развернула водя указательным пальцем по линиям и хмыкая.
— Да… как я думала.
— Решила мне погадать? — Сказал Орландо. — Цыганки в молодости мне многое нагадали, да всё без толку.
— Да что они понимают… — В голосе из-под капюшона проступила обида. — Смотрят на линии, да и только.
— Ну и что ты мне скажешь?
— Ничего. Тут ничего нет, ты человек без судьбы.
Старуха умолкла и зашлась тихим кашлем, скрывающим смех. Под капюшоном вспыхнули красные точки, а ниже блеснуло молочно-белым. Орландо дёрнулся и с ужасом осознал, что тело не слушается. «Старуха» плавно откинула ткань, обнажив тощую морду с огромным ртом, обтянутую жёлтой, пергаментной кожей. Будто маска… нет, это она и есть!
— В старые времена, — заскрипело чудовище, поднимаясь, кожа в уголках рта трескается, показывается ряд изогнутых внутрь клыков, — таких, как ты, не было. О, славная эпоха предначертанного! Простой, понятный мир!
Оно провело пальцем по ладони Орландо к запястью, сдвигая рукав, издало булькающий звук увидев набухшие от напряжения вены. Высунуло тонкий язык, с отверстием на кончике, и облизнуло иссохшие губы. Перевело взгляд на Луиджину, застывшую в сонном оцепенении и глядящую на тварь с непониманием.
— Хм… чью бы кожу поносить в этот раз, девушка красива, но я уже вдоволь побыл женщиной, а вот парнем… хм, тяжёлый выбор. Может подскажите?
— Что… ты… такое… — Прохрипел Орландо, едва размыкая челюсти.
— О, какая воля! Даже говорить может, удивительно… Кто я? Раньше меня называли Мормо, но это неважно.