.
В статье художник не оставляет сомнений относительно своих политических пристрастий. Размышляя о положении в Советской России, Рерих воспаряет даже к прокурорским инвективам: «Вульгарность и лицемерие. Предательство и продажность. Извращение святых идей человечества. Вот что такое большевизм. Это наглый монстр, который врет человечеству. Монстр, владеющий россыпями драгоценных камней. Но подойди ближе. Не бойся взглянуть! Камни – это подделки. Только слабый глаз не видит фальши блеска. В этом блеске гибнет мир, в этом блеске гибнет настоящая духовная культура. Знай, наконец, больше, чем ты знал»[220].
Но проходят месяцы. На родине все тянется Гражданская война, большевистская революция не гаснет. На смену боевому настрою приходят грусть и уныние. Ведь Рерих думал, что эмиграция – это краткий миг, за которым последует возвращение в Петербург, например, в обозе Юденича. Но армии белых рассеиваются, а возращение домой откладывается. Во вторую годовщину Октября Рерих признается живущей в Париже княгине Тенишевой: «Общие наши русские дела приводят в уныние. Здесь прямо волна внимания к большевизму. А из Кембриджа и Оксфорда мне сообщают, что среди студенчества и радость и разрушение. Откуда эта глупость? Откуда стремление к самоуничтожению? Из Италии писали мне, что над ними тоже возможность большевизма. Куда же направляется культура? Или правда, как говорят теософы, что сейчас смена веков. Калиюга (черный век) сменяется белым – культурою духа. Но ведь одна минута Брахмы – это 200 000 земных лет. <…> Нет ли у вас новых вестей с юга России? Оба моих брата потерялись: Борис был в Киеве, а Владимир при Колчаке в Омске, но теперь оба исчезли[221]. Вообще с прошлого декабря[222], за время моей работы в колчаковских организациях, столько драм прошло перед глазами! Столько благородных офицеров исчезло навсегда. А дело еще так далеко. А все-таки Русь будет!»[223]
В последующем письме к Тенишевой от 25 января 1920 года Рерих сообщает об обращении к нему московских коммунистов: «Деятельность большевиков и их агентов усилилась. Мне предлагали крупную сумму, чтобы войти в интернациональный журнал. Все на почве искусства и знания. С этими козырями они не расстаются»[224]. Но после некоторых раздумий о предложении и суммах Рерих в конце письма все же добавил: «Однако есть надежда, что что-нибудь совершенно неожиданное может повернуть наши события. Думаю, что будет что-то совсем новое»[225]. Напомню, что именно княгиня Тенишева до революции давала суммы на издание журнала «Мир искусства», такого важного для Рериха. И в эмиграции ей удалось сохранить некоторое состояние. Так что рассказ о подобном предложении «конкурентов» прославленной меценатше мог носить в письме Рериха и характер робкого намека.