— Да.
— Ну, пойдем, — он взял маленькую связку ключей со стола. — Посмотрим, подходит ли под это описание Рэндалл.
— Прямо сейчас? — я взглянула на часы. — У меня с ним назначена встреча в среду, — казалось безрассудным отправляться в тюрьму без планов и эмоциональной подготовки, особенно при учете предполагаемого мной диагноза. Это был самый важный момент моей карьеры. Что, если я задам неправильный вопрос? Что, если он скажет что-то историческое, а я не готова?
— Почему нет? Ты можешь поехать и в среду, — он придержал дверь кабинета открытой, вопросительно приподнимая брови. — Я думал, разговаривать с убийцами — это твое.
— Я думала, он не убийца, — парировала я.
— Что ж, давай узнаем, — улыбка приподняла уголок его губ.
— Не похоже, что ты нервничаешь, — Роберт выложил содержимое карманов в маленькую миску, протянутую охранником.
— Я не нервничаю. Немного в предвкушении.
— В предвкушении… — посмеялся он. — Интересная эмоция.
Мы прошли через металлодетекторы, подождали, пока наши вещи появились на конвейере. Я посмотрела вниз.
— Миленькие носки, — они были в серых ромбах с маленькими фламинго. В ответ он пошевелил пальцами ног.
— Миленький лак. Это пурпурный?
— Я думаю, сливовый.
Он забрал мои туфли с ленты и передал их мне. Мы сели на металлические складные стулья у стены и обулись. Я бросила взгляд на смеявшихся над чем-то охранников.
— Как часто ты его навещаешь?
— Рэндалла? Через день.
— Серьезно? — я встала, дожидаясь, пока он зашнурует туфли. — Это как-то много. У вас так много тем для обсуждения?
— Не особо. Большинство визитов, скорее, для поднятия духа, — он встал и заправил рубашку на спине. — Он не слишком хорошо справляется.
— А бывает, что кто-то хорошо справляется в тюрьме? — сухо спросила я.
Он мягко положил руку мне на поясницу и повел меня в левый коридор.
— Я за него беспокоюсь. Мне интересно, что ты подумаешь о его силе духа, поговорив с ним.
— Он все еще утверждает, что невиновен?
Он вздохнул:
— Да, — он нажал на кнопку, и мы замерли, дожидаясь лифта. Я глянула в сторону направленной на нас камеры.
— Ты знаешь, что это странно, да? Что ты защищаешь человека, которого будут судить за убийство твоего сына?
Мы зашли в лифт.
— Я бы его не защищал, если бы считал виновным.
— Ты раньше защищал виновных?
— Конечно, — он выбрал третий этаж. — Но в данной ситуации я бы не стал этого делать по очевидным причинам.
— То есть ты готов закрыть глаза на мораль, если это не имеет оношения к твоей семье.
Он раздраженно фыркнул:
— Я бы так не выразился, — он взглянул на меня. — Но да, мой моральный компас иногда барахлит. Как и твой.