Он снова отогнал эту мысль. Каждый раз, когда Па рассказывал ему о Хейверсмире, о том, как разводить овец, а не коров, Джо сторонился этих уроков. Но не потому, что имел что-то против овец или Хейверсмира, а потому, что ранчо было его домом, местом, где он пустил корни.
Но хотя сердцем Джо сторонился этих уроков, он не пропускал их мимо ушей. Они понадобятся ему в те далекие дни, когда он станет бароном… Интересно, будет ли к тому времени у него свой сын, способный позаботиться о ранчо, пока Джо будет совершать поездки в Хейверсмир?
Так же как это делал Па, он будет проводить в поместье несколько месяцев, встречаться с арендаторами, составлять дальнейшие планы с управляющим, а потом возвращаться домой, где оставил свое сердце.
В дверь негромко постучали. Она приоткрылась с тихим скрипом, и в проеме показалась голова сестры.
– Мистер Боумейер готов подавать чай. Ты должен немедленно выйти.
– Чай?
– Да, и маленькие сэндвичи. Они тебе понравятся.
– Я возненавижу их. Нельзя хотя бы кофе?
Розалин отрицательно покачала головой.
– Иди одна, без меня.
Она вошла в комнату и потянула его за рукав.
– Ты мой опекун. Ты должен научиться пить чай, как положено. Мистер Боумейер предлагает научить тебя. Это очень любезно с его стороны, и мы не должны задевать его.
– Правда? – Джо не мог припомнить, чтобы сестра когда-нибудь употребляла это слово в таком смысле. – Когда ты научилась так говорить?
– Я брала уроки. Просто мне казалось, что на ранчо нет смысла говорить так официально.
– Ты уверена, что действительно хочешь выйти замуж за светского парня?
– Да, – решительно кивнула Розалин и потащила его к двери, – совершенно.
– Хорошо. Я научусь ради тебя, но не надену вечером этот цилиндр. Есть вещи, которые мужчина просто не может делать.
– Все джентльмены носят их и чувствуют себя прекрасно.
– Разница между ними и мной в том, что я не джентльмен.
– Как сын барона Хейверсмира, ты, безусловно, джентльмен.
– О господи! – Покачав головой, Джо начал спускаться по лестнице. – Если бы я так не любил тебя и Ma, я удрал бы в Хейверсмир сегодня же вечером. Па говорил, что это райское место.
– Я тоже люблю тебя, Джо. Я помню, что, как бы Па ни любил ранчо, он всегда говорил, что частичка его сердца осталась здесь. Думаю, это в немалой степени связано с твоей матерью.
Мистер Боумейер с подобающим видом застыл у двери гостиной. Когда Джо проходил мимо него, он вежливо кивнул:
– Мистер Стетон.
Заметив маленькие сэндвичи, Джо мигом проглотил один из них. Ему даже не пришло в голову, что их нужно жевать. Что его беспокоило, так это чашечка. Такого тонкого фарфора он не видал в жизни. Только бы ручка не оторвалась, пока он будет держать ее в руке.