Очевидно, он не понимал, что смутил ее своим игривым намеком. Если повезет, он решит, что она молчит, поскольку думает, как объяснить ему, что подмигивать не очень вежливо.
Возможно, он так и подумал бы, если бы она не отвлекла его своим вопросом о птицах.
– Я люблю птиц.
– Тогда идем посмотрим птиц в вольере.
– Значит, дамам позволено употреблять укороченные обороты?
Злосчастный ковбой заставил ее саму допустить оплошность.
– Я полагаю, в приватной беседе это допустимо и для джентльменов, и для леди. Однако сейчас вы учитесь вести себя на публике.
Оливия подвела его к вольеру. Они понаблюдали за дюжиной разноцветных птичек, порхавших туда-сюда, и послушали их чириканье.
– Я с радостью поговорил бы с вами приватно. – Мистер Стетон отвел взгляд от желтого зяблика и обратил свои зеленовато-карие глаза к ней.
О боже. С ней явно что-то не так. Она сама не своя.
Ей было приятно. Эта мысль мелькнула в голове, прежде чем Оливия смогла призвать на помощь разум. Но это была правда.
Что с этим делать? Принять это приятное ощущение и рискнуть, что ее сердце будет разбито, или отвергнуть его и оставить все, как есть – горечь, одиночество?
Хм! До сих пор Оливия не считала себя одинокой. Но приятное ощущение, пронесшееся внутри, указывало, что это ошибка.
До чая оставалось еще какое-то время, и она не собиралась провести его, уставившись в глаза ковбоя.
– Не желаете ли прогуляться под дождем? – Она указала на зонты, стоявшие наготове у двери в парк.
Джосайа схватил со стола шляпу, надел ее, подошел к двери и взял два зонта. Кивнув, он открыл перед Оливией дверь. В этот раз он не подмигивал, но от одной его улыбки у нее закружилась голова.
Как только они вышли на улицу, дождь начал уверенно стучать по раскрытым зонтам, но не настолько громко, чтобы они не могли слышать друг друга.
– Скажите, когда, с точки зрения приличий, леди и джентльмен могут начать обращаться друг к другу по имени?
– Когда леди и джентльмен сочтут это допустимым. – Оливия подозревала, что он задал этот вопрос не только из любознательности. На данный момент только один мужчина называл ее иначе, чем «леди Оливия», – это Хит. Нет, еще дедушка Клементины Джеймс Макьюш называл ее «моя дорогая» или «моя девочка».
– Допустимо ли мне называть вас «Оливия»?
Она была бы полной дурой, если бы позволила это. Она не могла.
– Да, Джосайа. Я буду очень рада.
Есть много способов делать глупости. Один из них – это лгать самому себе.
– Спасибо, Оливия, что позволили мне это, и за то, что… – Он опустил взгляд на свой костюм. – За все.
– Мы оба знаем, что велела мне сделать герцогиня. Хотя я согласилась бы наставлять вас и без этого. Мы с Виктором в большом долгу перед вами.