Всё заняло около десяти минут. Снек не церемонился, в отличие от Ари, не привыкшего к таким работам. В итоге измученный раненный всё-таки получил свою порцию обезболивающего и успокоился.
— Теперь работаем светом, — ответил Снек и, начертив на груди больного знак Единого, кивнул Ари.
Парень взял в руки псалтирь и принялся читать молитву.
— Пресвятая дева, спасительница и целительница…
За всем этим действием у входа наблюдали Гош с Руди.
— Такими темпами местные быстрее передохнут, чем дождутся нашей помощи, — произнёс Гош.
Руди мрачно взглянул на паладина и тяжело вздохнул.
— Пойдем, нам надо заняться сортировкой, — произнёс воин и хлопнул по плечу воришку.
Выйдя из помещения, они направились к небольшой площади, которую окружали дома из серого кирпича, что местные делали недалеко от города.
Двухэтажные дома с открытыми настежь окнами. Кое-где всё еще висели чёрные тряпки, обозначающие, что внутри болеющие. Лестницы, ведущие на второй этаж с улицы, говорили о том, что в доме зачастую жило по несколько семей.
Под ногами у паладина и послушника была каменная мостовая. Раньше она была всегда чистой и опрятной. Её ежедневно протирали подошвами сапог и подолами длинных одеяний местные жители. Раз в неделю на улицы выходили заключенные и осужденные жители, которые с метлами убирали то, что осталось. Город всегда славился своей чистотой и опрятностью. Своими прямыми улицами и стратегией застройки.
Сейчас же, идя по улице, двое служителей церкви четко ощущали дыхание мертвого города. Ни тебе лавочников, ни обозов с товарами, никаких зазывал, в плохой день готовые хватать за руку и тянуть тебя к прилавку, лишь бы ты купил. Не было слышно местной лютни и традиционного протяжного мужского пения, так похожего на молитвы степняков.
— Еды… — раздался едва слышный голос из узкого прохода между двумя домами. — Прошу вас… хоть что-нибудь…
Руди повернул голову и обнаружил старика, замотанного в лохмотья. Лицо сухое, торчащие скулы, впалые щеки и заострившийся нос. Престарелый мужчина с красными глазами стоял на четвереньках и тянул руку.
Кисть и часть предплечья, что выступала из-под одежды, были покрыты чёрными пятнами, которые местами уже начали отваливаться, обнажая бледно-розовую плоть.
— У меня… у меня нету, — растерянно ответил Руди и повернулся к паладину. — Гош?
— Пойдем, — тихо ответил тот и, схватив за плечо воришку, потащил за собой.
— Гош, ну хоть сухарь или мяса кусок… — начал было Руди. — Он ведь подыхает. И неизвестно, что сожрет его быстрее. То ли черная язва, то ли голод.
— Мы идём на площадь. туда, где была церковь Единого, — произнёс воин, таща за собой послушника. — Слух о том, что в городе церковники, уже разошелся. Не могу сказать, что нас тут чтят и уважают. Нас не боятся и серьезно не воспринимают, но одно я знаю точно. Ни один южанин не станет спорить с тем, что у церкви лучшие целители. От южного моря до самых ледников на севере.