— Подозреваемые?
— Никого. Я исходил весь район, постучал в каждую дверь. Увидел много всякого, доктор Крей, но ничего, связанного с пропажей моего мальчика. Мне не в кого ткнуть пальцем со словами: «Это он». Я поговорил с учителями, вообще со всеми взрослыми, с кем Крис мог пересекаться. Ничего.
Я делаю глоток пива и пытаюсь сформулировать ответ.
— Не думаю, что смогу тут помочь, — говорю я и останавливаюсь, чтобы не сказать: «Слишком мало данных». Вместо этого спрашиваю: — А другие дети в этом районе пропадали?
— Да, было несколько случаев. Но полиция утверждает, что сходства слишком мало, чтобы выделить общую схему. Хотя жертвам Франклина тоже говорили, что нет оснований думать, что в городе орудует серийный убийца. — Он поднимает руки, как будто я собираюсь возразить. — Нет-нет, я не утверждаю, что похищение Криса — дело рук серийного убийцы. Но подумайте, кто-то похитил и убил ребенка, разве он остановится на одном? Думаете, это единичный случай?
— Полагаю, подозреваемых в насилии над детьми полиция всех проверила? — вместо ответа переспрашиваю я.
— Да, и я проверял. — Он откидывается на спинку стула и качает головой. — Куча извращенцев. Но среди них нет убийц и похитителей.
— Господин Бостром, у меня нет ни времени, ни возможностей заняться этим делом.
— А в Монтане были? Какие возможности вам нужны были там?
— У меня имелась ДНК. Я — биолог. А еще образцы крови и фрагменты волос. Мне было с чем работать.
— Но вы же еще и теоретик. И аналитик. Вы знаете, как обрабатывать данные, чтобы найти то, чего другие не видят.
— Но я не экстрасенс. Все, что я умею — задавать правильные вопросы.
Бостром встает.
— Большое спасибо, что выслушали меня. Все, о чем я вас прошу: подумайте, какие вопросы можно задать, чтобы что-то узнать.
Я стою с ним на крыльце, пока он ждет такси в аэропорт. Он рассказывает о любимых фильмах Криса. О том, как мальчик приготовил ему в микроволновке пирог на день рождения. О том, как Крис учился и хотел стать астронавтом. Парень хотел стать ученым, изобретать, помогать людям. И глядя, как огни такси растворяются в ночи, я ощущаю холодок от мысли, что человек, погасивший эту маленькую яркую звездочку, все еще на свободе.
Чисто теоретически Крис — не единственный и точно не последний пропавший ребенок. Чисто теоретически у меня больше шансов найти живого Аль Капоне в Чикаго, чем убийцу Криса.