Фараон Хуфу и чародеи (Народные сказки) - страница 154
Воистину, истреблены все записи писцов, учитывающих урожай. Житницы Египта раскрыты для всех.
Воистину, свитки законов судебной палаты выброшены на улицы; попирают их все ногами, а бедняки ломают и рвут их.
Воистину, бедняки возвысились и стали подобны Эннеаде, ибо все тайны Судилища Тридцати[135] им раскрыты.
Воистину, превратилась Великая Судебная палата в проходной двор для всех. Бедняки как хотят разгуливают по ее покоям.
Воистину, дети знатных выброшены на улицу.
Мудрец подтвердит, что все это так; глупец будет все отрицать, ибо не понимает он, что творится, и все, что творится, кажется ему превосходным.
Вот что сказал Ипусер фараону, владыке земли.
Наставления писцу
I
Поучения Хати, сына Дуауфа, Своему сыну Пепи
Хати, сын Дуауфа, плыл вверх по Нилу в столицу, чтобы отдать своего сына Пепи в «Дом обучения письму», дабы он обучался там вместе с сыновьями знатных людей искусству письма. И вот что говорил Хати своему сыну:
— Я видел побои, насмотрелся я на избитых! Обрати же свое сердце к книгам, ибо только они освобождают людей от повинностей — я это знаю. Нет ничего выше искусства письма! Кто постиг его, подобен рыбе в воде.
Загляни в конец книги «Египет». Там увидишь ты изречение, в котором сказано:
«Писец, имеющий место в столице, не узнает в ней бедности!»
Усвой эту мудрость, иначе ты раскаешься.
Я видел писцов, я знаю искусство письма, о котором сказано в той же книге:
«Возлюби письмо больше, чем родную мать. И будет благодать над тобою!»
Ибо искусство письма превыше любого другого. Ничто не сравнится с ним на земле.
Если с детства писец прилежен, все его приветствуют, все его посылают с важными поручениями, и уже никто не посмеет его призвать, чтобы надеть на него фартук ремесленника.
Я не видел, чтобы вот так посылали скульптора, я не видел, чтобы так посылали ювелира. Зато видел я, как трудится медник, склоняясь над пылающим горном. Руки его жестки, как кожа у крокодила, и смердит от него, как от рыбьих отбросов.
Еще хуже граверу, режущему по меди. Ему даже хуже, чем земледельцу. Поле его — из меди, мотыга его — резец. Земледелец хоть ночью свободен, а гравер кормится тем, что заработают его руки: поэтому он и ночью зажигает светильник и трудится.
Резчик по камню вечно ищет работу. Он готов резать даже по самому твердому камню. Когда он кончает свой труд, руки его обессилены, сам он измучен. В сумерках, когда он присаживается отдохнуть, колени его и спина пе разгибаются.
Брадобрей тоже трудится до позднего вечера. Он бродит из улицы в улицу и ищет, кого бы побрить. Истощает он силу рук своих, чтобы наполнить свой живот. Он подобен пчеле, поедающей плоды своего труда.