Обычный шум злачного места, чуть притихший с появлением рутьера, вновь набирал силу. Звенело стекло, булькала разливаемая жидкость. Запах крепленого пива мешался с пряным ароматом неплохих вин, а поверх всей гаммы питала очень легкая, кисловато-эфирная эманация эликсира. От этого тонкого, едва различимого запаха Шарлею становилось неуютно. Ожидание, казалось, само будило резь в старых ранах. И не старых — тоже.
— Но я бы сказал, что человек ваших талантов мог бы добиться много большего. И если вы еще не скрепили договор рукопожатием…
Раньян закончил фразу многозначительной паузой, но смысл оказался кристально ясен. Рутьер не только прощупывал пришельца на предмет конкуренции, но и предложил найм. И Шарлей повторил то, что совсем недавно сказал Сантели:
— Я не имею желания снова убивать живых людей. Если на то не возникнет очень веской причины. Я не ищу работу, достойную людей клинка. По личным причинам.
Теперь игра перешла на поле черного бойца, в зависимость от того, как Раньян истолкует ответ. А понять сказанное можно было двояко — либо как предельную откровенность между представителями одного цеха, либо как витиевато предложенное «отвали!». Пальцы Раньяна чуть пристукнули по столику. И неожиданно взгляд непроницаемых темных глаз дрогнул. Не от страха, не от волнения. Что-то иное, как будто от воспоминания… или узнавания. Словно в памяти наемника сложилась некая головоломка.
— Ветер носит разные слова… — неожиданно издалека зашел рутьер. — И разные истории.
Шарлей вежливо приподнял бровь, изображая необременительный интерес.
— Слышал я одну историю… об очень сильном фехтовальщике, — задумчиво припоминал Раньян, как будто былину рассказывал. И повторил. — Очень сильном… Который однажды повесил меч на стену, решив уйти из почтенного сообщества. На что был в своем праве. А также имел весомые причины для такого решения.
— Случается подобное, — отозвался Шарлей, тщательно контролируя голос.
— Да. Но затем случилось так, что один боном задолжал бретеру. А может быть и не задолжал… разное говорили. Но, так или иначе, бретер решил, что аристократ должен ему, ибо обокрал. А поскольку украдено оказалось не имущество, не деньги и даже не честь, фехтовальщик снял со стены меч. Тот самый, который не трогал много лет.
— Бретер наверняка погиб, — Шарлей обозначил пожатие плечами, едва заметно. — Высокое искусство требует ежедневной практики.
— Да, это верно, — согласился Раньян. — Но тот человек был слишком хорош. И ему были должны слишком много. Он взыскал долг с лихвой. Говорили, в ту ночь бретер убил девятнадцать человек