По дороге к дому Зильбер ставил «официальные» вешки, Айнар же скрытно размещал тайные. Возвращаясь, следопыты проверяли эти «двойки». Все было в порядке — неподалеку от обычной палки находилась и тайная. До тех пор, пока до края трясины не осталась примерно четверть пути. Здесь вешки разделились, явные уходили в одну сторону, а скрытые — в другую.
— Козлы, — с выражением, хотя и без особой злости сказал Айнар после короткого совещания с Бизо. — Паршивые, драные, выхолощенные козлы.
— Все-таки попробовали обмануть… — Сантели пришлось немного отдышаться, прежде чем он смог ответить. Рука болела немилосердно, а поскольку разгружать ее в пути не получалось, бригадир начал опасаться, что просто шиной и компрессами дело не закончится.
— А то ж, — хмыкнул щитоносец. — Я и говорю, запаршивевшие козлы. Ну что, двинулись дальше.
Идешь… и снова идешь. Потому что разума уже не хватает даже на очень короткие мысли. Есть лишь спина впереди идущего, а также подергивания веревки, свидетельствующие, что кто-то плетется позади. Больше ничего в мире не осталось. Только болота, грязь, смрад и адская боль в пояснице, за позвоночником. Поэтому Лена упустила момент, когда под ногами перестало хлюпать и плескать, а начало грязно чавкать. Еще чуть погодя башмаки ступили на почти твердую землю, трава перестала казаться располосованной на ленты наждачкой. Только на последнем привале девушка сообразила, что вокруг появились даже более-менее нормальные деревья и высокий кустарник, а поодаль тянет дымом.
— Может, убьем их всех к херам? — без особого энтузиазма предложил Айнар, мрачно глядя на меч, который уже покрылся первыми разводами ржавчины, обещая хозяину долгие заботы по чистке и смазке.
— Они нам еще ночлег не устроили, — отрезал бригадир. — Потом. Может быть.
— Жизнь — несправедливое дерьмо, — подытожил Зильбер.
К деревеньке болотников вышли уже затемно. Бригаде были не рады и появления «смоляных» не ждали, это читалось во всем, от косых взглядов до исчезнувшей лошади номер четыре. Так что Сантели не стал тянуть и сразу взял кабана за клыки.
— Ты меня огорчил, — ткнул он пальцем в грудь «большака», уже не пытаясь казаться политесным. Худощавый бригадир казался щуплым в сравнении с обширнопузым главарем приболотной общины, однако толчок заметно шатнул «большака».
— И че? — вопросил тот, мучительно соображая, что теперь делать. Это окончательно убедило Сантели в том, что община стала на путь грабежа не так давно. У них еще не случалось осечек, так что и не наработался шаблон — как поступать в таких случаях.