— Не надо, Зенек! Стыда не оберешься…
— Поеду!
Через несколько дней он поехал в Люблин и там на перроне столкнулся с группой солдат, сходивших с варшавского поезда. Среди них был Хенек, вместе с товарищами он тащил ящик. Заметив Зенека, он подошел к нему, улыбнулся, они пожали друг другу руки.
— Вы в Люблин или из Люблина? — спросил Хенек.
— Только что приехал.
— В город идете? Мы можем пойти вместе. — Он отошел, поговорил с молодым хорунжим и возвратился. — Хорунжий разрешил мне идти отдельно. Поговорим.
Станкевич заметил, что здесь Хенек не был таким робким и молчаливым, держал себя весьма свободно.
— Это хорошо, пан Хенек, так как я, между прочим, и к вам имею дело.
— Ко мне? — покраснел Хенек. — Может, пани Броня… получила мое письмо?..
— Не знаю. Девушки скрывают такие вещи. А вы всерьез о ней думаете, пан Хенек?
— Не знаю…
— Впрочем, это ваше дело, я просто так спросил. Я к вам по другой причине. — Он с минуту смотрел на парня, нервно подергивающего винтовку за плечом.
Отряд солдат шел посредине мостовой, разбрасывая ботинками в разные стороны снег и распевая песню о девушке, которая не хотела ждать солдата, а он потом вернется, и сердце у нее защемит…
— Я хотел бы поговорить с вами о Хеле, — сказал Зенек.
— О какой Хеле? — искренно удивился солдат и посмотрел на Зенека вопросительно. — Я не знаю никакой Хели.
— Вы встречали ее у нас, помните? Это моя невеста.
— А-а! Но ведь… поверьте мне, пан Станкевич, честное слово… я даже с ней не разговаривал! Ведь это ваша невеста.
— Вот именно потому, что она моя невеста, я и хотел с вами поговорить. К вам я не имею ни малейших претензий, речь идет о ней.
— Я слушаю.
Солдаты пели теперь, что не обидят девушку, так как она сирота.
Зенек с минуту шел молча, слушал слова песни.
— Видите, я калека. Уже двенадцать лет. Был в партизанах.
— Я знаю. О вас мне рассказывали в деревне.
— Я уже устал… постарел…
— Что вы говорите! — возразил Хенек убежденно.
— Ну, может, я еще и не стар, но, во всяком случае, старше вас… Хелька за вами бегает! — выдавил он наконец из себя.
— За мной? Пан Станкевич, это какая-то ошибка! Ведь я…
— Я уже сказал: к вам у меня нет никаких претензий. Разве вы виноваты, что нравитесь бабам? Бронка влюблена в вас по уши, а теперь и эта втрескалась…
— Бронка? Пани Бронка?
— Да. Ну с ней вы сами разбирайтесь. Речь идет о Хельке. Я хочу, пан Хенек, чтобы вы мне помогли.
— Если только смогу.
— Она делает все, чтобы с вами встретиться. Была даже у Бронки, хотела узнать вашу фамилию. Но вы мне поможете?
— Если только смогу, — повторил солдат. — Провались я на месте, пан Станкевич, если я дал хоть какой-то повод… Мне очень неприятно!