Зенек тогда долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, а в голове бродили всевозможные мысли. Как же так? Почему между ними, поляками, такая вражда? И главное, сейчас, когда у них один главный враг — немцы…
Он уснул лишь под утро.
На следующий день в деревне только и разговоров было, что о ночном марше пепеэровцев. Слухи ходили самые невероятные, некоторые даже божились, что своими глазами видели пушки, которые тянули упряжки в шесть лошадей. А пулеметов у них — и не сосчитать. У каждого бойца автомат, пистолет, и все увешаны гранатами. Обоз включал якобы несколько полевых кухонь и десятки возов с провиантом.
Другие, дескать, слышали, как ночные гости бахвалились, что идут на Люблин: возьмут его, а потом уж начнут у богачей все отбирать и меж бедняков делить.
Деревня бурлила. Одни, затаив дыхание, с надеждой ожидали вестей из Люблина, а кое-кто тайком прятал все, что поценнее, в хлева и сараи.
Слухи слухами, но с той ночи пепеэровцев и след простыл.
Как раз тогда Зенек опять встретил Ирену, вернее, она сама остановила его на дороге и спросила, видел ли он, как проходили коммунисты, и правда ли, что люди о них болтают… В ответ он как-то натянуто усмехнулся. Ему снова вспомнилось: «Горько! Горько!»
— А ты что, разбогатела теперь? Боишься, чтобы у тебя с Франчуком добро не отобрали?
Она отвела глаза и ничего не ответила. А его внезапно охватило непреодолимое желание сказать ей что-то более злое, ядовитое, отомстить за все бессонные ночи, за все свои страдания и унижения.
— Да, теперь ты настоящая хозяйка, Ирена. Счастье тебе привалило…
Она не поднимала глаз.
— Эх ты! Позарилась на его деньги и землю! — Зенека охватила ярость. — Продалась, как последняя шлюха! — уже кричал он, не в силах остановиться. — Думала, что я без тебя пропаду? Жить не смогу? А я вот, видишь, — он понизил голос почти до шепота, — я вот выжил. И человеком стал, люди меня уважают. А ты век будешь со своим слюнявым Франчуком…
В глазах у нее заблестели слезы, но она не уходила. Она смотрела ему прямо в лицо — злое, искаженное гневом лицо.
— За что ты меня так, Зенек? — спросила она тихо.
— За что?! — вскрикнул он и словно захлебнулся яростью. Как он хотел бы сказать ей все: о своей неудавшейся жизни, о своих разговорах с рекой, о ее свадьбе и крестинах ребенка, о ее лице, которое он видел во сне почти каждую ночь!
Однако Зенек не произнес ни слова. Он повернулся и пошел прочь. Ирена окликнула его, но он не обернулся. Вытерев глаза краем платка, она медленно пошла домой.
* * *
В деревне ничего не скроешь от людских глаз. Кто-то видел, как они разговаривали, кто-то сказал об этом Франчуку, и тот жестоко избил жену. С неделю она лежала в постели.