На одной из автомашин Станкевич прочитал написанное по-русски: «На запад! На Берлин!»
— Дойдут, — как бы про себя сказал старик и добавил, обращаясь к сыну: — Ну что же, а вот для нас война кончилась.
— А может, и нет… — ответил Зенек и вернулся во двор. Там он уселся на скамеечке под черемухой и продолжал наблюдать, как по дороге в поднятой сотнями ног пыли двигались все новые и новые отряды солдат.
Где-то послышалась песня, взметнулась на высокой ноте и умолкла, заглушенная топотом людей и рычанием моторов.
Зенек взглянул на автомат, стоявший у его ног. Дорогой ценой он ему достался. Теперь его придется сдать, и это будет означать возвращение к прежней жизни.
Из кузова проезжающего мимо грузовика махали руками польские солдаты, обращаясь к группе местных парней, многие из которых были с оружием.
— Эй, давайте к нам, немцев бить! — кричали солдаты.
— Пойдем, не беспокойтесь! — крикнул кто-то из группы и помахал им вслед карабином.
Зенек глядел вслед машине, и его лоб пересекали морщины.
— О чем задумался, сынок? — Это отец незаметно подошел к нему и уселся рядом.
— Да так, ни о чем.
— Ну вот и дождались наконец! Поперли этих бандюг! Вот силища! Видал? Танков, техники-то сколько! А чего только у нас некоторые про Россию не говорили…
— Да, — ответил Зенек рассеянно. Он продолжал не отрываясь смотреть на дорогу.
Наконец первый восторг, связанный с освобождением, прошел. В деревне остановилась на отдых рота советских солдат. Они располагались по хатам, знакомились с местными жителями, а по вечерам под баян распевали свои задушевные песни, в которых слышалась тоска по родине. На звуки баяна сходились люди со всей деревни и, усевшись вокруг певцов, слушали, а те, кто постарше, знавшие русский язык, заводили разговоры.
В помещении гминного полицейского участка теперь была военная комендатура. Здесь производилась регистрация всех, кто участвовал в партизанских отрядах. Здесь же сдавали оружие и получали взамен справку об участии в партизанском движении. С этого момента для людей начиналась новая жизнь.
Легализовались, однако, не все: некоторые выжидали, что принесет будущее. Не пошли в комендатуру и Зенек с Бенеком. Не помогли ни уговоры, ни угрозы Матеуша, Александера и отца.
— Никто мне оружия не давал, — упрямо твердил Зенек. — Я сам его добыл, и никто у меня его не отберет.
— Смотри, беду себе наживешь, — уговаривали его. — Был строгий приказ сдать оружие.
— Не сдам…
Бенек же вообще куда-то исчез, и все попытки разыскать его оказались безуспешными, хотя еще накануне многие видели его с автоматом.