Так нелепо кончить?
А те продолжали ломиться в дверь и ругаться. Он слез с кровати, нащупал топор под лавкой. Отец стоял рядом. Оба молчали.
— Откройте, — шепнул Зенек отцу.
Мать, стоя на коленях в кровати, бормотала молитву.
Щелкнула задвижка, и дверь медленно заскрипела. За ней никого не оказалось.
— Кто там? — тревожно бросил в темноту старик. — Кто там?
— Сын дома?
— Нет его. Уехал в Люблин.
— К своей девке?
— Не знаю. Он уже взрослый.
— Ну что ж, проверим! — Дверь неожиданно распахнулась, отшвырнув старика в сторону. На мгновение Зенек увидел ствол автомата и светлое пятно лица. Грянула очередь, ослепляя вырывающимся из ствола огнем. Зенек с силой опустил топор на голову нападающего и подхватил упавший автомат. Он прижался к косяку двери, дергал в темноте замок неизвестного ему оружия. Наконец автомат заговорил. В ответ последовали выстрелы со двора. Зенек переполз через порог, минуту лежал, тяжело дыша. На фоне скотного двора мелькнули чьи-то тени, и он тотчас же дал по ним очередь.
— Не валяй дурака, Станкевич! — крикнул кто-то. — Живым все равно не уйдешь!
Зенек стиснул зубы и послал в ту сторону еще одну очередь. Наверное, снова попал. Он смотрел на сарай. Если бы удалось каким-то образом пробраться туда… Однако со стороны сарая стреляли. Впрочем, стреляли отовсюду. Звенели разбитые оконные стекла, и глухо кряхтели от пуль деревянные стены хаты.
— Сдавайся, Станкевич!
Сколько осталось в диске пуль? Надолго ли их хватит? Стрелял он экономно, только наверняка, короткими очередями…
Зенек все же дождался подмоги: прибежали Генек, Матеуш и Александер и его милиционеры. Налетчики скрылись в направлении реки.
— Вот, возьмите, Александер. Трофейный… — Зенек протянул ему автомат.
Воцарилось молчание. Старик Станкевич тяжело вздохнул и сказал тихо, глухим голосом, будто бы обращаясь к самому себе:
— И это называется конец войны?
Мать дрожащими губами продолжала твердить молитву. Сестры сидели бледные, испуганно глядя на необычное оживление в хате. Зенек тяжело опустился на лавку. Только теперь руки его начали трястись. Он обхватил голову руками и не слушал, о чем шел разговор.
Утром к нему зашел Генек:
— Придется тебе на какое-то время исчезнуть отсюда, Зенек.
— А куда мне деваться? Под землю, что ли, провалиться?
— Поезжай хотя бы в Люблин. К Хеле.
— Если захотят, то и там найдут меня. Нет, останусь здесь.
— Они от тебя не отвяжутся. Нагрянут снова.
— Теперь буду умнее. Безоружным больше меня не застанут.
— А за что ты, собственно говоря, борешься? И вместе с кем? Против всех хочешь сражаться?