— Ну и что же ты думал?
— Думал, что вы мне что-нибудь посоветуете…
— А что я теперь могу тебе посоветовать? То же самое, что и Генек: сдай оружие и уезжай отсюда, подожди пока все успокоится.
— А куда я уеду?
— Ну хотя, бы к своей Хельке в Люблин. Город — как лес: в нем легко укрыться.
— Они меня и там найдут. У них всюду есть связи.
— Боишься? — Матеуш слегка согнулся над письменным столом и выжидающе смотрел на парня. Тот покачал головой:
— Что вы! Разве я когда-нибудь боялся? Вы что, не знаете меня? Просто все как-то глупо выходит. Если уж получать пулю, то надо хотя бы знать за что. А тут… — Он пожал плечами. — Сам черт не разберет… Говорите, в Люблин? И что же я там буду делать? Не воровать же?
— Школы уже открываются. Ты мог бы учиться.
— Скромненько сидеть за партой и поднимать руку: спросите меня, я выучил, да? Неужели ради этого я столько лет по ночам не знал покоя? Неужели ради этого воевал? Неужели? — Он повысил голос, лицо его вдруг покраснело: — Вы всегда говорили: кончится война — и все будет иначе. А что изменилось? Как был я хромым придурком, так и остался! Кому я такой нужен? Может, вам? Александеру? Отцу? Матери? Или Хельке?
Матеуш не прерывал его, опустил тяжелые веки и слушал. И лишь когда Зенек умолк, он встал со стула и подошел к нему, положил руку ему на плечо:
— Так, значит, ты считаешь, что я тебя обманул, да?
Зенек молчал, тяжело дыша.
— Обманул? Ну говори! Ведь ты же хотел со мной откровенно обо всем поговорить?
Зенек кивнул головой.
— Тогда говори! — повысил голос Матеуш.
— Вы говорили, после войны… после войны будет то, будет другое…
— Разве я обещал тебе, что после войны ты станешь старостой? Или воеводой?
— Нет.
— А что я тебе обещал? Что в школу пойдешь! В школу, дурак! И теперь повторяю тебе то же самое: в Люблине открывают школы, запишись. Мы поможем тебе: и я, и Александер, и Сук. А ты отказываешься. Чего ты, собственно говоря, хочешь?
— Сам не знаю…
— Так и надо было сразу говорить! Запутался, парень, и теперь не можешь разобраться. Думаешь, тебе кто-нибудь поможет? Нет, самому придется выбираться. Помнишь, как я заставлял тебя ходить? Помнишь? Ты мне поверил и теперь ходишь, конечно, не так как другие, но ходишь. И сейчас мне поверь: твое место не в деревне. Здесь ты дармоед. Вот когда выучишься, тогда станешь человеком и тебя будут уважать. Ты же неглупый парень. Не смотри на меня косо: ты сам хотел поговорить откровенно.
— Так что же вы мне посоветуете?
— Сдать оружие, идти в школу и забыть раз и навсегда о партизанских временах. Они прошли, миновали навсегда. Теперь надо смотреть вперед.