Вот что писал Кеплер, глубоко возмущенный учением Осиандера о сущности астрономических гипотез: «Никогда я не мог согласиться с мнением людей, приводящих вам пример какого-нибудь случайного доказательства, где из ложных предпосылок правильный силлогизм ведет к какому-нибудь правильному заключению, старающихся, ссылаясь на этот пример, доказать, что допущенные Коперником гипотезы могли быть ложны и тем не менее из них могли следовать истинные явления, как если бы они вытекали из истинных принципов… Я не задумываюсь заявить, что все то, что Коперник обобщил апостериорно и подтвердил наблюдением, могло бы быть без особого труда доказано при помощи геометрических аксиом и априорно, и доказано с таким даже совершенством, что живи Аристотель, он с радостью согласился бы с этим». Впрочем, еще Ретик при жизни Коперника убеждал своих читателей, что если бы Птолемей ожил и выслушал Коперника, то «навряд ли остался бы верен своей собственной системе». В связи с этим Ретик напоминал, что сам Птолемей говорил: «Кто желает истинно служить науке, должен быть прежде всего свободен от предубеждений».
Идеи, высказанные Осиандером в предисловии, нашли широкое распространение среди богословов, так как они полностью удовлетворяли церковников, не имевших возможности приостановить развитие науки вообще и астрономии в частности. Вот почему ректор Тюбингенского университета теолог Гафенрефер, просмотрев раннюю работу Кеплера «Космографическая тайна», доказывающую истинность коперниковского учения и осмеивающую тех, кто отвергал его объективный характер, писал этому гениальному астроному: «Мой братский совет, которому, я твердо надеюсь, ты последуешь, — выступать при изложении подобных гипотез лишь в качестве чистого математика, который не должен беспокоиться, соответствуют ли эти учения сотворенным вещам, или нет. Ибо я того мнения, что математик достиг своей цели, если он сконструировал гипотезы, соответствующие, насколько возможно точно, явлениям; ты сам, я полагаю, откажешься от своих гипотез, если кто-либо предложит лучшие. Ни с чем, однако, не сообразно, чтобы действительность незамедлительно приспособлялась к придуманным каждым магистром гипотезам».
Отметим, что на точке зрения анонимного предисловия к сочинению Коперника стоят и представители субъективно-идеалистической философии эмпириокритицизма (махизма). Их идеи об «экономном описании явлений», о «рабочих гипотезах», о «чистом опыте» и пр. мы в довольно ясной форме встречаем у Осиандера. И когда мы читаем высказывания этого богослова, нам становится понятным теологический корень той «философии естествознания», представители которой не перестают твердить о своей «научности» и «беспристрастности», «прогрессивности» и пр. Ведь они тоже уверяют, будто в научных гипотезах мы имеем не картину действительности, а лишь более или менее удобное, простое математическое описание явлений.