— Дела никудышные, агай! Ночью, говорят, арестованных большевиков в кэжэнской тюрьме казнят.
Ко всему привыкли, казалось бы, старатели, но тут ахнули, с ужасом переглянулись.
— Не может этого быть! Нет такого закона без суда расстреливать!.. А ты откуда узнал?
Гайзулла сидел, низко опустив голову, словно в чем-то провинился.
— У казаков полковника Антонова спросите, если мне не верите!
Хисматулла обнял парня, протянул ему кисет с крупнозернистой махоркой.
— Не сердись, мы тебе верим! А вы, ребята, не перебивайте!.. Говори, кустым, слушаем.
Нехотя, сопя от обиды, Гайзулла пробормотал:
— Знаете Талху, приемного сына Кулсубая-агая?
— Это который надзирателем в тюрьме работает?
— Тот самый. Так вот, Талха прислал сперва ко мне младшего брата Сахипа, потом и сам приехал, — допытывались, где Хисматулла-агай со своим отрядом. Конечно, я молчу. Откуда мне знать, где отряд Хисматуллы-агая?.. Тогда Талха заставил меня поклясться аллахом, что тайны не выдам, и велел идти к тебе, Хисматулла-агай, звать на помощь.
— Почему же Талха не искал своего отчима Кулсубая? Ведь у прапорщика-эфенде вооруженные всадники!
— Так Кулсубай-агай с отрядом отбыл в Оренбург! Теперь мы полностью во власти казаков полковника Антонова.
Из толпы старателей выступил Газали Аллаяров, округлив зелено-рыжие, как у филина, глаза, кивнул на стоявшего рядом долговязого парня:
— Я и мой друг Ваня Скворцов Талху знаем. Он человек достойный, серьезный. И заводские рабочие относились к нему с уважением.
— Почему же он пошел служить в тюрьму? — резонно спросил Хисматулла.
— Откуда мне знать!.. — Газали пожал плечами.
— А если он пошел в тюремщики, чтобы спасать наших? — предположил Ваня Скворцов.
Все переглянулись, но промолчали.
— А где Сахип? — обратился к Гайзулле командир.
— Наверно, у матери, где же еще! А что?
— Беги скорее в Юргашты, лови его, пока не ушел в Кэжэн, скажи, что мы освободим заключенных! — твердо сказал Хисматулла. — И пусть Талха встречает нас у пруда, на плотине, поздним вечером.
— Бегать мне непосильно, — горько засмеялся Гайзулла, — ты бы хоть довез меня в тарантасе до прииска.
— И-и-и, милый кустым, — присвистнул командир, — это у Кулсубая-эфенде в отряде джигиты на могучих скакунах, а мы пока что разжились единственной клячей, на которую вьючим пулемет «максим»!..
Грянул веселый дружный хохот, и Хисматулла понял, что душевное тягостное напряжение старателей прошло и они готовы к схватке, пойдут за ним, командиром, в огонь и воду. Улыбнулся и Гайзулла, вставая.
— Значит, придется ковылять через трясину. Ну, прощайте!